История его известна. Патриарх Никон, к которому вначале благоволил царь Алексей Михайлович, решил построить в благословенных подмосковных краях обитель. Но не простую. Будучи человеком чрезвычайно честолюбивым, он задумал обитель по типу храма в Иерусалиме.
Властолюбивый, высокомерный Никон пытался доказать, что «божественная» церковь важнее престола и должна занимать на Руси подобающее ей место. Если вначале царь слушал этого широко образованного человека с интересом и уважением, то настала пора, когда взгляды Никона показались царю и его окружению опасными. Новоиерусалимский монастырь, пышно и роскошно построенный Никоном, как бы воплощал могущество патриаршей власти. И его великолепие, о котором ходили легенды, выступало теперь бельмом у царя на глазу, хотя еще не так давно он сам делал в обитель дорогие вклады. Никона обвинили в ереси и сослали.
Среди шедевров русской исторической живописи есть картина В. Г. Шварца «Патриарх Никон в Новом Иерусалиме». В жаркий летний полдень, когда даже массивные своды монастыря почти не отбрасывают тени, патриарх в широкополой белой шляпе и легкой светло-голубой рясе, украшенной жемчужным ожерельем, вышел на подворье. Из Москвы получены важные известия! Их сообщает только что приехавший монах. Вести нерадостные. Партия патриарха не сумела одержать верх. Никон смущен и растерян.
Даже в этом полотне, автор которого не ставил перед собой задачу дать образ архитектуры, невольно проступает цветистое узорочье монастыря, изысканный орнамент лестниц, декоративное убранство колонн, их искусная оранжево-белая раскраска, затейливая ажурность арочных перекрытий.
Историки полагают, что зодчим собора был каменных дел подмастерье Аверкий Мокеев. Центральное здание - грандиозный шатер - воздвигался над часовней гроба господня. Собор представлял соподчиненный архитектурный комплекс оригинальных объемов и форм и поражал воображение монументальностью и своеобразной красотой.
Знатоки русской архитектуры II. Воронин и М. Ильин пишут, что храм внутри был не менее величествен и едва ли не сильнее, чем снаружи, удивлял посетителя своими 29 приделами.
«Могучие филоны с арками между ними охватывали полукольцом алтарь, который почти уподоблялся театральной сцене. Его «горнее место», подобно амфитеатру, состояло из ступеней, поднимавшихся к полукругу. В центре стоял патриарший трон. Здесь должен был восседать Никон, окруженный сонмом священнослужителей. Богатство облачения духовенства соответствовало богатству внутреннего убранства храма, и особенно иконостасов, как в центральной части, так и в его приделах».
О знаменитых новоиерусалимских изразцах написаны уже многие главы истории русского искусства. Изразцы привлекают богатством фантазии, изощренностью замысла и искусством исполнения. Можно себе представить, какую картину представляла внутренняя часть храма во время богослужения, когда множество свечей бросали блики на желтые, синие, зеленые изразцы, на причудливые орнаменты, на головки ангелов ж большие декоративные вазы. Тут же стояла составленная из изразцов часовня, так называемая кубикула. Но и днем, когда широкие потоки солнечного света врывались в храм, изразцы казались фантастически-красивыми коврами.
Мы знаем имя и творца декоративного убранства храма. Одна из надгробных плит поведала, что под ней покоится золотых, серебряных, медных и ценинных (изразечных) дел «и всяких рукодельных хитростей изрядно-ремесленный изыскатель» Петр Иванович Заборский. Скончался он в 1665 году.
Недалеко от главного храма стояли купола подземной церкви. Они поднимались над землей подобно повиданным цветам, а совсем в стороне стоял скит патриарха, куда он удалялся, чтобы никто не подслушивал и не подглядывал, чтобы никто не знал его тайных дум и помыслов.
В начале XVIII столетия украшениям собора сильно повредили пожары. А через сто лет после основания монастыря славным архитекторам Растрелли и Бланку поручили восстановить это убранство. Творческий гений восторжествовал, и зодчие создали, по существу, совершенно новое произведение декоративного искусства. Это было торжество стиля барокко. Появились колонны, классические завитки картушей и множество других деталей, напоминающих о бессмертном искусстве античного мира. Все детали красиво и пластично смотрелись на синих, как небо, стенах.