Джун тревожило, что полный разрыв между Биллом и его женой пока не состоялся. Мейзи понятия не имела о романе своего мужа и была убеждена, что он уехал читать цикл лекций.
— Хорошо бы тебе окончательно расстаться с Мейзи, — сказала Джун. — Терпеть не могу обманы в таких делах.
— А что, уже приходилось? — спросил Билл.
— Нет, что ты, — поспешила возразить Джун. — Я просто хотела сказать, что вообще ненавижу обманы.
Сталкиваться с подобными обманами Джун еще не приходилось. Это и беспокоило ее. Они оставили багаж в номере отеля. Билл записался в книге портье как «Уил. и миссис Добсон». А если ему расхочется всегда жить с ней? Если ему нужно от нее только одно? Если так, тогда понятно, почему Мейзи до сих пор ничего не знает. А потом будет уже слишком поздно. Как все запутанно и сложно.
— Я вообще ненавижу обманы, — повторила Джун.
— Я думал, нам надо проверить, насколько мы подходим друг другу, а уже потом принимать окончательное решение, — угораздило ляпнуть Билла.
— Ты же говорил, что между вами все кончено в любом случае, — напомнила Джун.
— Так и есть, — сказал Билл. — Так и есть.
— Билл, — начала она, — ты выполнишь одну мою просьбу?
— Конечно.
— Знаешь, сегодня нам бы лучше не… я бы не хотела… давай не будем…
Джун судорожно рылась в памяти, подыскивая верное выражение. Ей хотелось выразиться поточнее, но так, чтобы не показаться слишком вульгарной или чопорной. Наконец она вспомнила подходящие случаю слова и с облегчением договорила:
— Я предпочла бы, чтобы сегодня мы обошлись без близости.
Лицо Билла стало расстроенным. У Джун обнаружились совершенно неожиданные свойства.
— Ты же сама хотела остановиться в отеле, — напомнил он.
— Да, конечно, — нетерпеливо подтвердила Джун, — но лучше бы нам подождать. Ну, как ты не понимаешь. Для меня это очень важный и ответственный шаг. Лучше завтра, — добавила она, испытующе вглядываясь в лицо Билла.
— Хорошо, — отозвался все еще слегка озадаченный Билл. — Если ты не хочешь… то есть если ты считаешь нужным повременить, дорогая, — поспешно поправился он, — я, естественно, готов с уважением отнестись к твоим желаниям. Надеюсь, — продолжал он, воодушевляясь при этой мысли, — надеюсь, я, как мужчина, способен на такое. Ведь я всем сердцем люблю тебя, Джун.
Джун вздохнула с облегчением. Она была бы не прочь еще поговорить об окончательном разрыве с Мейзи, но решила, что разумнее будет подождать.
— Пойдем посмотрим древнеримскую стену, — предложила она.
Она решила, что лучше дождаться следующего упоминания о Мейзи. Но ей было всего восемнадцать, и она ужасно волновалась.
«Мне всего восемнадцать, и я ужасно волнуюсь, вот и все», — сказала она себе.
И через несколько минут вернулась к разговору о Мейзи.
— Ты уже подумал о том, как обеспечишь Мейзи? — спросила она. — Надеюсь, ты назначишь ей небольшое содержание. Или ты это уже сделал?
— Да, — сказал Билл.
— Ей будет достаточно? — продолжала Джун. — Хватит и небольшого, ведь у вас нет детей.
— Да, — сказал Билл.
Джун нестерпимо хотелось спросить «так сколько же?» и она уже думала, как бы получше сформулировать этот вопрос, когда Билл заговорил:
— Не забыть бы послать пятерку моему кузену, старине Леонарду. Кстати, он живет тут неподалеку. В Брикет-Вуд.
— Кто он? — спросила Джун. — Надеюсь, мы его не встретим.
— Не бойся. — Билл рассмеялся. — Он все равно не узнает меня. Он всегда был глуповат. Живет совсем один, бедолага. Кажется, ему недавно назначили пенсию по инвалидности. — Билл задумался. — Нет, все-таки пусть Мейзи отправит ему пятерку, теперь я могу себе это позволить.
— Почему Мейзи? — спросила Джун. — Разве ты сам не можешь?
— Я не знаю адрес, — объяснил Билл. — А Мейзи знает. Она поддерживает связь с ним. Как сама понимаешь, исключительно по доброте душевной. У Мейзи есть свои достоинства, — добавил он и остановился на тропинке, чтобы придать вес своим словам. — В этом ей не откажешь, милая.
— О, какие-нибудь достоинства у любого найдутся, — отозвалась Джун, тревожно глядя на него. — А в остальном она, похоже, просто ужас.
— Да, — согласился Билл. — Боюсь, иначе не скажешь — ужас. Но теперь я намерен наконец-то купить себе свободу. Идем, — позвал он, — посмотрим римскую стену.
Он сделал несколько шагов вперед и остановился.
— Стой, — велел он.
Впереди, на расстоянии пятидесяти ярдов, слева от тропы, на берегу озера стояла скамья. Ее установили на небольшом возвышении, под боярышником. На скамье сидели мужчина и женщина. Под навесом наклонных веток боярышника лиц было не разглядеть.