«Да, — подумала Сибилла, выслушав это признание, — настоящий поэт, ничего не скажешь».
Дэвид сообщал, что скандалы между Дезире и Барри становятся все более шумными, что Дезире преследует мысль, будто Барри может окончательно отойти от дел ради стихов. «Что же ты не приезжаешь, — писала она, — почему не поговоришь с Барри о его стихах? Почему бы тебе не приехать прямо сейчас? Что мы тебе сделали? Бедняжка Сиб, совсем одна в целом мире, тебе надо бы замуж. Дэвид Картер буквально прохода мне не дает, прямо не знаю, что делать. Барри, сама понимаешь, в ярости. Что же, наверное, такова плата за преданного мужа».
«Может, она догадывается, что мы с Дэвидом любовники», — подумала Сибилла.
Как-то она простудилась. Неожиданно явился Дэвид и сделал ей предложение. Он схватил ее своими большими сильными руками. Она единственная, говорил он, кто понимает его устремления, его искусство, его самого. Через год-другой они вместе станут владельцами плантации страстоцветов.
— Ш-ш, Адриана услышит. — На самом деле Адрианы не было дома.
Дэвид смотрел на нее полубезумным взглядом.
— Мы должны пожениться, — сказал он.
Роман Сибиллы с Дэвидом Картером, с ее точки зрения, кончился, не успев толком и начаться. Она и затеяла его вроде как по необходимости, против воли, и на какое-то время он избавил ее от упреков в равнодушии к сексу.
— Я жду ответа, — сказал Дэвид. Судя по тону, он подозревал, каков будет этот ответ.
— Знаешь, Дэвид, я как раз собиралась написать тебе. Надо бы нам положить конец этой истории. Что же касается брака, то я и вовсе для него не создана.
Он наклонился над кроватью и приник к Сибилле.
— Ты можешь заразиться, — предупредила она. — Хорошо, подумаю, — добавила она, лишь бы избавиться от него.
Едва он ушел, Сибилла принялась за письмо к нему, отхлебывая по глотку лимонный сок, чтобы смягчить боль в горле. Она заметила, что Дэвид принес и оставил на веранде шесть бутылок сока из страстоцвета. Скоро он обо всем забудет, подумала она, ведь он так поглощен своим страстоцветовым делом.
Но, получив письмо, Дэвид помчался в город и ворвался к ней в дом. Сибилла испугалась. Прежде никто из ее любовников не проявлял такой настойчивости.
— Ты обязана выйти за меня.
— Да ну? И что же дальше?
— Это твой долг передо мной, как перед мужчиной и поэтом.
Ей не понравилось выражение его глаз.
— Как поэт, — сказала она, — ты, с моей точки зрения, ничто. — Услышав собственный голос, произносящий эти слова, она испытала облегчение.
Он застыл, как актер в дурной мелодраме; в своем тропическом костюме, с золотистыми волосами он выглядел типичным колонистом.
«Дэвид Картер, — писала Дезире, — запил. По-моему, он слегка чокнулся. Наверняка из-за того, что я не подпускаю его к себе. Ну не бред ли? Поместью конец, если Барри не избавится от него. Барри отправил его в отпуск на месяц, но если по возвращении он не исправится, придется брать кого-то другого. Когда же ты приедешь? Барри нужно с тобой поговорить».
На следующей неделе, влекомая старыми комплексами, Сибилла отправилась в дорогу. Она ехала вроде бы против желания, повинуясь стремлению искупить грехи своего вывихнутого естества в общении с Уэстонами, этими любителями любовных игр, хотя и знала, что, так или иначе, они скоро ей наскучат.
Не прошло и часа после ее приезда, как они принялись за свое.
— Ну что, так никого и не нашла? — спросил Барри.
— Тебе надо завести роман, — подхватила Дезире. — Мы все время об этом говорим — правда, Барри? Так будет лучше. А твой нынешний образ жизни, он ведь такой нездоровый. Оттого-то ты так часто и простужаешься. Тут все дело в психологии.
— Пошли на лужайку, — предложил Барри, едва завидев Сибиллу. — У нас там камера. Пошли, поснимаемся.
— Картер вернулся нынче утром, — заметила Дезире.
— Да ну, выходит, он здесь? А мне казалось, он на месяц уехал.
— Мы тоже так думали. А он возьми и появись сегодня утром.
— Это все из-за Дезире, — сказал Барри. — Он, как собачка, за ней бегает, а она только отмахивается.
— Это все психология, — сказала Дезире.
— Чудный навес, вон тот, полосатый, — сказала хозяйка. — Он придает завершенность всей картине. Какие вы тут все беззаботные — верно, Тед?