— Их еда там, — говорит Гамильтон, не глядя на собак и открывая дверь, что ведет из его комнаты в другую, более заставленную комнату.
Он пропускает собак, устремляющихся к пище, не считая их. Он не снимает с них поводков, а швыряет их на пол, и поводки тянутся за собаками. Наконец он закрывает за ними внутреннюю дверь. Садится в свое кресло и смотрит на Мэйми, как бы говоря: «Да входи же».
— Мне надо домой.
— Ты насквозь промокла. Посушись с минуту у огня. Я отвезу тебя домой.
— Нет, я уже опоздала.
Он похлопал себя по колену:
— Сядь сюда, дорогая девонька. — Рядом с ним стоят стакан и бутылка. — Я хочу дать тебе выпить. А ну иди сюда. Я вовсе не хочу секса.
Она присаживается к нему на колени. Он не перечитал собачек. Элис Лонг взбеленится, но виноватым теперь будет Гамильтон. Гамильтон ведь принял собак.
— А теперь глотни.
Она понимает, что речь идет о виски.
— Сделай большой глоток.
Он дает ей кусок лимона, чтоб от нее не пахло, а потом целует в губы, пока она сосет лимон.
— Теперь я пошла. Надеюсь, с собаками все в порядке.
— О-о, собаки, они в порядке.
Он берет ее за руку, и они отправляются на розыски одного из рабочих, чинящих Дом. Элис Лонг еще не вернулась со своего собрания, и она не заметит, что рабочий ушел на несколько минут.
Мэйми залезает в машину мастера рядом с рабочим. Сиденье покрыто белой пылью, но она не сметает ее, прежде чем сесть. Ее одежда будет испорчена. Она чувствует себя в безопасности рядом с шофером. Виски вернуло ее к реальности.
— Пожалуйста, сколько сейчас времени? — спрашивает она.
— Примерно без двадцати четыре.
Мужчина дает задний ход и поворачивает машину. Гамильтон ушел к себе. Машина объезжает Дом, объезжает большую новую поляну, куда летом подъезжают автобусы с туристами.
«Сюда, в Нортумберленд, много народу не заманишь. Все они валят на Юг, в старые дома. А мы тут в стороне…»
«Ну это целое открытие для тех, кто приезжает сюда, мисс Лонг. Особенно для католиков».
Одно время Дом был превращен в госпиталь для раненых английских солдат после битвы под Флодденом, в которой англичане победили.
Во времена преследования католиков в Доме проходили мессы. У оружейной стоит под стеклом потир Елизаветинских времен. Он был продан музею, но музей разрешил семье держать его в Доме, пока жив сэр Мартин. Мэйми ходила в убежище священников, где они скрывались, когда Дом обыскивали в поисках священников — они находились там по нескольку дней. Убежище — большое пространство за панелью, которая поднимается в стене вверх, на чердак. Ты можешь стоять в убежище священников и смотреть вверх, на брусья, на которых в те дни всегда висела на крайний случай еда.
Рабочие чинят крышу.
— А вы видели убежище священников? — Мэйми почувствовала желание поговорить.
— Это что такое?
— Место, где священники скрывались, наверху, под крышей. Это историческое место. Вы его не видели?
— Нет, но я видел много высохших, проржавевших мест на этой крыше.
Ворота закрыты. Мужчина выходит из машины, чтобы их открыть, затем снова садится за руль.
«Неужели одна из собачек потерялась? — Мэйми смущена. — Ведь их должно быть пять. Я обнаружила потерянную собачку привязанной к дереву». Но тут она увидела себя: она их снова пересчитывала у двери Гамильтона. Одна, две, три, четыре. Только четыре. Нет, нет, нет, на самом деле все не так. Гамильтон же принял собак. Пересчитывать-то их должен он.
Рабочий говорит:
— Тебе нравятся «Битлы»?
— О да, они замечательны. А вам они нравятся?
— Так себе. Мне бы хотелось хоть раз заработать столько, сколько они получают за один день. Имея такие деньги, я мог бы выйти на пенсию.
Сестра Моника сказала, что в «Битлз» нет ничего плохого, и это возмутило Мэйми, так как показывало, что сестра Моника не ценит их, как они того заслуживают. Она должна отбросить их вместе с виски, курением и сексом: «Битлз» следует забыть.
— Я люблю танцевать, — говорит Мэйми.
— Рок-н-ролл?
— Да, но в школе нас учат только народным танцам. Я учусь танцевать с саблями. Это исторический танец.
Всю оставшуюся неделю она спешит домой из школы, чтобы проверить, не приходила ли Элис Лонг к ее матери по поводу отсутствующей собачки.
«Я же считала. Раз, два, три, четыре. Но у меня же было их пятеро, когда я выходила из леса. Я вывела пять собачек из леса и провела вверх по холму. У меня было их пятеро возле сторожки. Должно быть, я…»