Тем временем Тики с Кандой схлестнулись в битве на мечах, и столько в лице Микка читалось воодушевления и удовольствия, что Алана просто засмотрелась.
— А хорош наш Тики, — с довольным видом заметил между тем Неа, — любому тритону фору даст, смотри как прыгает! — обращался мужчина явно не к Алане, потому как говорил не на имперском, а к Изу, который вскинул на него восторженные глаза (так он смотрел на Алану, когда в первый раз увидел ее) и часто закивал. Однако девушка все равно кивнула, не отрывая взгляда от легкого как лепесток мужчины, и снова вгрызлась в рыбу, чтобы хоть как-то отвлечься.
Рядом с Неа ей было комфортно несмотря на то, что душа его была странной, особенно рядом с Маной — не черной и не белой, но какой-то как будто серой.
Может, рядом с ней на самом деле четверо белодухих, а она просто никак в этом не разберется? Может, Неа и правда так же болен, как и император Поднебесной, и ему нужна помощь, а она тут сидит и трусит даже заговорить с ним?
— Он такой сильный, — восхищенно прошептал Изу, тут же вжимая голову в плечи как будто даже испуганно — будто боялся обидеть своими словами Неа. Тот, правда, только расхохотался.
— Еще бы! Ты смотри, сколько он тут на потеху матросне-то резвился? А теперь еще рыбина эта объявилась! — заметил мужчина. — Хвост у него какой-то странный… — здесь он обернулся к Алане и открыл уже было рот, чтобы, наверное, спросить у нее про это… но тут же его закрыл и спустя секунду окликнул Ману, спрашивая у него, не знает ли парень, почему так.
Девушка прикусила губу, чувствуя себя ужасно капризной и неблагодарной дурочкой, которую вытащили из бухты на волю и за которую теперь сражаются как… как за невесту, накрой все скат, а она тут даже слова выдавить из себя не может!
И ведь Неа не обратился к ней, потому что она ему сразу плавником по лицу зарядила, хотя могла сказать, что ее просто не надо трогать! В конце концов, с ней же рядом был Тики, который… ну… помог бы, наверное, если что… Потом же он ей помогал.
Поэтому девушка оборвала покачиванием головы только открывшего рот Ману и обернулась к удивленно вскинувшему брови мужчине.
— У сирен разные хвосты, видишь ли. Мы разные — как и рыбы. Для нас это как… как для вас — расы, понимаешь? — она махнула рукой на свой хвост. — Я — сирена из южного моря, такие как Канда — катраны — водятся много где, а в северных морях, например, у сирен хвосты как у моржей или касаток. В общем, это особенности местоположения.
Неа ошеломлённо моргнул, словно и помыслить не мог о том, что Алана вообще с ним заговорит, отчего девушка ощутила себя ещё более капризной и избалованной, какой, на самом деле, и не была, но отчего-то заставила так думать и Тики, сияющего как солнце, и старшего Уолкера, чья душа мягко искрилась лишь только рядом с Маной, и смущённо отвернулась, вновь прячась за поеданием рыбы.
И вдруг мужчина издал восхищённый звук, и она неверяще обернулась к нему, с поразившим всё тело трепетом видя широкую улыбку, расцветшую на его обычно угрюмом лице.
— Вот оно как, — оценивающе протянул Неа, закачав головой, и хохотнул. — Как, однако, это интересно! — искренне поделился он с зардевшейся девушкой, совершенно точно не ожидавшей такой яркой улыбки от этого человека.
Она неловко рассмеялась, бросая обескураженный взгляд на Ману, и тот благодарно улыбнулся, словно бы радостный, что они наконец поговорили.
Сражение Канды и Тики продолжалось еще около получаса. Небывалое время, на самом деле, для противника Юу, потому что обычно против него никто не выдерживал и половины этого времени. Однако как бы Микк ни был хорош, тритон ему ни в чем не уступал, и в итоге Мана даже закачал головой.
— Ветер и море… — вздохнул он обеспокоенно, — сколько же они еще будут издеваться друг над другом? Неужто Тики не устал, он же и так успел потратиться! Сколько он тебя до этого по палубе-то гонял?.. — обратился он к брату.
— Так он и устал, — негромко отозвался Неа, сосредоточенно наблюдая за боем и кусая верхнюю губу. — Видишь как напружинился весь, нахмурился… Ему уже надоело.
— Тогда, может, они прекратят? — Мана стал еще обеспокоеннее и обернулся к Алане, из-за слов Неа внимательнее всмотревшейся в фигуру Тики. — Ты можешь попросить своего друга…
Девушка покачала головой.
— Нет, иначе этот идиот заберет меня или расскажет отцу, где я, — огорченно вздохнула она. — Он сказал, уйдет один, если сочтет, что провожатый меня достоин.
— Как ревнивый братец, проверяющий жениха, — закатил глаза Неа. — Верно, Изу?
Сказал он это на имперском, а потому мальчик, ясно дело, ничего не понял, но на собственное имя поднял сияющее лицо к мужчине, и Алана с замиранием сердца проследила, как душа ребёнка трепещет и искрится, здоровая и мощная, полная, видимо, каких-то искренних чистых помыслов, и невероятно красивая в своём свете, но стоило Изу перевести взгляд на девушку, как он дёрнулся, залившись краской, и вновь уставился на затянувшуюся битву Тики с Кандой.
Она горестно вздохнула, на самом деле, ужасно разочарованная таким поворотом событий, потому что двое из белодухих, как оказывалось, её на дух не переносили, хотя сама девушка всем сердцем хотела с ними подружиться (пыталась, но попытки все бы какие-то провальные, манта всех сожри), и вдруг заметила, как плавники на длинной тёмном хвосте Юу трепещут, как грудная клетка у него вздымается чаще, чем обычно, а на губах застыла презрительная ухмылка, переполненная раздражением и усталостью.
— Это будет ничья, — выдохнула Алана, озарённая этим выводом, и облизнулась, обескураженно качнув головой. Да чтобы человек сражался наравне с тритоном, да ещё и с Юу!
Микк был поистине потрясающим человеком, если своими волей и мастерством не уступали ни в чём Канде.
— Почему это? — Неа надул губы и обернулся к ней за объяснениями. Алана чуть улыбнулась (потому что чернота вокруг души мужчины словно бы истончалась и исчезала, открывая яркое сияние) и показала ему на плавники друга.
— Видишь, вон… они подрагивают, — голос у нее самой подрагивал от волнения. — Да и то, что он не ходит на ногах — уже признак. Человеческую форму нужно поддерживать, и хотя это не отнимает так уж много сил — я вот этого почти не замечаю, если он вернул себе хвост — его силы на исходе.
— Надеется выстоять против Тики? — усмешка у Неа была кривая и снисходительная, и Алана даже обиделась бы за друга, не видь она, насколько хорош Микк. — Не выйдет! Этот бьется всегда до последнего вздоха!
— Только непонятно — хорошо это или плохо, — вздохнул со своей стороны Мана. И, заметив, как Изу вслушивается в их речь (ведь он же явно не понимал), обратился к нему, переходя на другой язык: — Малыш, а Тики начинал учить тебя имперскому?
Ребенок в ответ только головой мотнул.
— Господин Тики сказал, что наймет учителя, когда мы приплывем, — жарко покраснев, выдавил он. И тут же добавил: — …и он просил звать его просто по имени.
Неа хохотнул в ответ на это и кивнул, соглашаясь явно с Тики, а не с родным братом.
— Оно и верно, Мана! Зачем мальцу сейчас имперский? — при этом он перешел на то наречие, на котором сейчас мальчик говорил с Маной, и Изу в восторге уставился на него. Кажется, Неа нравился ему немногим меньше Тики. — Ему бы пообвыкнуться, а на эндонском тут уж все говорят.
Парень в ответ на это только безнадежно махнул рукой.
— Ну и дураки вы оба, — беззлобно выругался он. — Тики хочет сойти на сушу, как только мы доберемся до границы Поднебесной, и если он так и сделает — добираться мы будем в объезд еще с месяц. Изу нужно хотя бы начать учить язык, потому что иначе он не будет ничего понимать!
— На сушу? — сипло выдохнула Алана, в немом страхе уставившись на Ману, и тот виновато скривил губы в неудачной пародии на улыбку.