И Мана тут же замолк, покрываясь в очередной раз краской смущения, и стремительно отвернулся от довольного брата, не желая ничего ему отвечать. Ну конечно, воспользуется он, ну-ну, извращенец и развратник, нет, чтобы о чём-то важном думать – а он только, видимо, и думает о том, как затащит своего близнеца в постель, когда рука у него восстановится.
…Мана постарался затолкать подальше мысль о том, что и сам с замиранием сердца ждёт этого.
Через несколько минут к ним в карету заглянула донельзя хитрая и лукаво поблёскивающая глазами Алана, словно говоря своим видом, что всё-всё-всё про них знает, и ласково улыбнулась, призывая выйти и направиться за Адамом к нему в спальню.
– Он ужасно слаб, – жаловалась она по дороге, взволнованно приложив ладонь к щеке, – теперь я понимаю, почему вы так беспокоились: он же ни минуты на месте посидеть не может, вечно куда-то дёргается, – горестно вздохнула девушка, с досадой покачав головой, и хохотнула. – Но он хороший человек, он мне понравился, - весело подмигнула она Неа с Маной, и мужчина с еле сдерживаемым смешком пронаблюдал, как Тики неприязненно скривился, заставив Алану рассмеяться и нежно поцеловать его в уголок губ.
– Кругом одни ревнивцы, – понимающе вздохнул Мана, покивав, когда они поравнялись и пошли все вместе следом за усталым, но явно очень довольным чем-то стариком.
– Тебе ли не знать, – усмехнулась девушка, покачав головой, и взяла испуганно заозиравшегося Изу, уже уцепившегося за ладонь Тики, за свободную руку. Мужчина завел глаза, пропуская подколку по-доброму ядовитой тетушки мимо ушей, и глубоко вдохнул.
Он был дома. Наконец-то он вернулся домой. К родным улочкам, высоким шпилям, шуршащей листве, журчащему ручьями саду, закатным фонтанам и любимой, любимой пыльной библиотеке, в которой всегда мог встретить изучающего очередной научный труд Вайзли!..
– Соскучился? – улыбнулся идущий почти вплотную идущий рядом с ним близнец и на секунду сжал его руку своими пальцами. – Я тоже. Даже и не представлял, что так сильно.
– И то правда, – согласился с ним Мана, улыбаясь, но стараясь все-таки не смотреть ему прямо в лицо (его сразу накрывало смущением и прорвой неясных по форме, но совершенно определенных по содержанию желаний). – И как Тики вообще так надолго может покидать столицу?
– Свободен как в поле ветер, – с легкой завистью отозвался Неа – он часто говорил про это. – И ведь каков засранец – императором быть не хочет и все на меня валит, а дел в империи делает больше втрое.
Слушающая их разговор Алана прыснула и игриво, как дворовая девчонка, толкнула Микка в бок, сразу теряя всю свою торжественность.
И как ей вообще только удавалось в одно мгновение быть устрашающей и вселяющей трепет богиней, а в другой – совсем ребёнком, задорно смеющимся и лукаво жмурящимся? Мане стало со временем казаться, что это умели лишь те, кто прожил достаточно, чтобы впитать в себя что-то из окружающего мира – и Алана определённо была одной из них, пусть всю свою жизнь и провела взаперти.
Неа даже как-то обмолвился ему, что она всё это время несла траур – распущенные волосы, символизирующие смерть близкого человека, – и это так поразило мужчину, так взбаламутило его, что он ещё несколько минут не мог ничего сказать – потому что иногда Алана была такой лёгкой, такой весёлой и трепетной, что он просто забывал иногда, сколько горя выпало на её долю.
А ведь заплетать себя она позволила только Тики и только после того, как лишилась плавников.
Они дошли до спальни Адама дальними коридорами, чтобы явно не привлечь чьё-нибудь (Роад, определённо Роад) внимание, и когда отец расположился в кровати с длинным облегчённым вздохом (он был таким бледным, что становилось даже страшно), он обратился к присевшей на кресло Алане:
– Так почему же ты всё-таки отправилась ко мне, если знала, что не способна вылечить меня?
Мана замер, глядя на стушевавшуюся немного подругу во все глаза.
…она с самого начала знала?..
Но почему не сказала?! Они же… они ведь так надеялись всю дорогу! Разве не честнее было бы сразу сказать правду?!
…или она хотела сначала увидеть и не знала ничего точно?
Алана тяжко вздохнула, в мгновение ока превращаясь из вздорной девчонки во взрослую женщину, и в явном волнении сцепила пальцы в замок.
– Мне нужно было убедиться наверняка, – произнесла она негромко к огромному облегчению Маны, больше всего не хотевшем разочароваться в ней, что могло произойти, какой бы замечательной она ни была. – И к тому же я… – здесь девушка величаво выпрямила спину. – Я хотела выполнить дипломатическую миссию.
Адам одобрительно кивнул головой, улыбаясь и давая ей понять этим жестом, что принимает такой ответ и ничуть не обижается на нее. И было бы на что, на самом деле, ведь она пришла и предложила сделать то, что может – а это немало.
Мана со стыдом отмел свои сомнения в благородной и доброй русалке, нарушившей кучу законов своего народа, чтобы помочь им, и навострил уши.
– …но почему не приплыла раньше? – между тем поинтересовался отец, мягко улыбаясь. – Развлекла бы старика, угасающего здесь от невозможности поговорить с кем-то на языке отца и бабушки, - насмешливо пожурил ее он, и Алана улыбнулась.
– Не было никого, кто мог бы сопроводить меня, – развела руками она. - Четыреста лет заточения в бухте и отсутствие человека, который расскажет, что произошло за все это время – большой минус.
– …ты забыла про собственное безумие, – послышалась беззлобная усмешка Лави из-за спины Тики, и девушка побежденно усмехнулась.
– Ну да, и это тоже.
Мана бросил на тритона уничижительный взгляд, ужасно взбешённый тем, с каким смешком развела ладонями девушка, но тут же ощутил, как Неа успокаивающе гладит его по шее, будто бы призывая не буянить. Хотя, на самом-то деле, это обычно сам мужчина всегда пытался охладить пыл близнеца! О дракон, что вообще происходит?
Адам взглянул на Алану с не читаемым выражением на лице и вдруг понимающе улыбнулся, прикрыв глаза.
– А потом появился Тики, – ласково проговорил он, заставляя девушку залиться нежным румянцем и тут же лукаво прищуриться.
– Не только Тики, – хитро протянула русалка, сложив тонкие пальцы в замок на коленях. И Адам, дракон бы его сожрал, вновь понимающе поиграл бровями, степенным взглядом обводя Ману с Неа, и важно согласился:
– Вижу, тут многие нашли свою судьбу, не так ли?
Алана сразу же легко рассмеялась, радостно щуря глаза и трепля по голове смущённо спрятавшегося у неё под рукой Изу, а вот сам Мана почувствовал, как лицо начинает гореть.
Однако Адам тут же перевёл тему в деловое русло, не дав даже придумать достойный ответ:
– Так что же цель ты преследовала?
Девушка тут же замерла, вновь превращаясь из дворовой весёлой девчонки в взрослую и мудрую женщину, и глубоко вздохнула, прикрыв глаза и чуть наклонив голову к плечу – несколько прядей, выбившихся из косы, упали ей на грудь.
Мана затаил дыхание, ожидая, что вот сейчас она вновь заговорит о своём желании увидеть мир или о жажде закончить эту войну, но лишь удивлённо моргнул, когда Алана с ностальгичной улыбкой произнесла:
– Я желала узнать про свою старшую сестру. Про то, как она умерла, и про то, во что она влюбилась настолько, что оставила нас.
Глаза отца довольно вспыхнули, и он подался вперед. И тут только Мана понял, что он совершенно не удивился тому, что они родственники. Еще даже там, в городе, когда русалка сказала про Дориана.
Значило ли это, что сумасбродный родитель, пославший их, на первый взгляд, туда-не-знаю-куда, все знал? Но если так, то откуда?
…историк?
Впрочем, об этом мог знать и Фиддлер – очевидец всех тогдашних событий. Но ведь у него никто особенно и не спрашивал – Тики и Неа предков чтили молча и, по большей части, без особого интереса.
– И к какому же выводу ты пришла? – поинтересовался Адам с каким-то даже веселым заискиванием. Как хозяин дома, жаждущий похвалы за поддерживание в нем порядка. Хотя так ведь оно и было, нет?