Люди такие… глупые. Верят в то, что хотят, в то, чего им не видно — лишь потому, что не могут не верить. Потому что слишком пугливы.
Лави тяжело вздохнул, заставляя себя не думать об этом, и кивнул.
— Самую настоящую, — подтвердил он. А ещё, знаешь, некий тритон был с тобой всё это время, но знать тебе об этом совершенно необязательно.
Или обязательно?.. Но только попозже. Намного позже.
Уж точно не сейчас. Вместо этого Лави решил наябедничать другу на Тики, который на этой русалке решил жениться.
— А между прочим, эта русалка охмурила твоего брата старшего, — заявил он с невероятно довольным видом. — Того, который родной тебе, в смысле.
Вайзли так и застыл с открытым ртом, глядя на друга во все глаза и явно не зная, что ему сказать и стоит ли вообще верить его словам. Но в конечном итоге свою роль сыграло то, что Лави никогда ему не врал.
Ну, то есть это Вайзли так думал, а на самом деле Лави врал как минимум единожды — о своем происхождении.
— Серьезно? — выдал он наконец шокированно. — Нет, правда?! Что же это за русалка такая? Я думал, она древняя как манускрипты из нашей библиотеки!
— Ну так она и так древняя, — усмехнулся Лави, пожимая плечами, и Вайзли недоуменно нахмурился, явно не понимая, что имеет в виду парень.
— Они живут по отличным временным промежуткам? — тут же, однако, собравшись, заинтересованно спросил он и задумчиво замычал на кивок. — Любопы-ы-ытно, — протянул юноша, вновь уйдя с головой в своим размышления и чиркая что-то карандашом в толстый блокнот.
Лави хмыкнул, давно привыкнув к привычке друга отвлекаться на свои исследования или различные научные мысли, и потрепал Вайзли по голове, заставляя того в ту же секунду замереть. И — обернуться к нему с удивлением на лице.
Лави ощутил, как щёки готова залить краска, а с волос — посыпаться всполохи, и моментально отдёрнул руку, неловко хохотнув.
— Они просто воспринимают время по-другому, но ты прав: живут они и правда в отличных от человеческих годах, — постарался как можно спокойнее проговорить парень, не обращая внимания на то, как Вайзли тут же деловито принялся слушать его и записывать необходимое в тетрадь.
А потом вдруг юноша встал и крепко обнял его, вынуждая удивлённо выдохнуть. А ещё сердце у Лави забилось так, словно желало вырваться из грудной клетки.
— Я рад, что ты вернулся, — улыбнулся Вайзли, щёлкая остолбеневшего парня по носу.
Лави чуть улыбнулся, определенно не зная, куда деть свое непрошенное смущение (которое почему-то проснулось именно сейчас), и, чтобы не тормозить разговор и не давать другу поводов для каких-либо подозрений, согласно кивнул:
— Я тоже.
Они проговорили до поздней ночи — про заморские княжества, про нашумевшие в Поднебесной последние праздники, про Алану (Лави старался быть объективным, но вышло забавно), про императора… И еще — про близнецов. Лави обмолвился, что между ними многое произошло — между ними всеми вообще многое произошло, но это не так уж и важно — и что Адам слету их раскусил, и Вайзли хохотал так, что в итоге ему пришлось пересесть из-за стола на кровать — упрямого дурака немного шатало, а он все равно сидел за своими опытами.
— Наконец-то, — закатил глаза он, немного успокоившись, хотя так и не прекращая посмеиваться иногда, — а то в семье уже только что не спорили на то, когда же у Неа терпение лопнет.
Новость о братьях, кажется изрядно его оживила и освежила. Щеки у Вайзли стали не такими бледными, а глаза мягко засияли. Правда, ненадолго. И Лави почти знал, в чем тут дело.
Уж не старик ли говорил, что ни один из этих разинь так к нему и не заглянул?..
— А ко мне даже не зашли, — действительно вздохнул парень. — Скоты домашние, что про них сказать.
Лави закусил губу, пытаясь не показывать, что ему и правда было обидно за то, что ни один из братьев не навестил его, хотя были они тут со вчерашнего вечера. Нельзя было, что ли, хотя бы на минутку заскочить? Неужели это было так трудно? Близнецы явно были заняты лишь собой, хотя и Тики недалеко от них ушёл: вероятно, вновь миловался с зубаткой, наплевав на морские законы.
— Ты… ну прости их, — однако неловко пожал парень плечами, и с его губ сорвалось быстрее, чем он смог осознать: — Давай я к тебе и завтра тогда приду?
Вайзли взглянул на него с едва скрываемой надеждой, заставляя вновь чуть ли не покрыться краской незнакомого и явно лишнего сейчас смущения, и обрадованно выдохнул:
— А тебе и правда не сложно?..
И столько в его голове было надежды, словно юноша… ужасно хотел, чтобы Лави приходил к нему как можно чаще, но никогда не мог об этом сказать. Хотя как он мог о таком попросить, и то верно: у Книгочея-то, который колесит по миру и записывает историю. Которому не предстало задерживаться на одном месте дольше положенного.
— Конечно, нет, — ответил Лави, чувствуя, что просто не может ему отказать. Что не может соврать. Потому что тоже хотел приходить к хилому болезненному парню как можно чаще.
Вайзли просиял.
— Тогда очень хочу! — согласился он, снова став как будто румянее и живее. И даже хохотнул: — Должен же кто-то меня тут слушать и развлекать, а то томлюсь тут как пленник в темнице!
…или как девица на выданье, подумал Лави — и мотнул головой, прогоняя эту мысль. Друг может смертельно обидеться на какую-то такую шутку, потому что к женщинам и девушкам имел отношение… никакого отношения не имел, в общем. Он с ними общался немногим чаще, наверное, чем Мана. Но если императорский сын стеснялся, бедовый сын своего отца сыпал едкостями направо и налево, и его даже в академии женщины не любили.
Уж не потому ли, что он даже вязал лучше них?
Лави все-таки хохотнул, стоило только вспомнить про «домашнее» увлечение друга, за которое тот брался, когда его не допускали до вожделенных пробирок, и даже задался вопросом о том, действительно ли Вайзли лечится собственными изобретениями или это просто отмазка, чтобы не жить в замке все время болезни?.. Ведь вязание — это хорошо, но в замке парень мог только этим и заниматься, потому что лабораторий там никогда не было — императорская чета берегла детище Дориана, и никому не хотелось, чтобы древние стены повредил какой-то случайный взрыв.
А Вайзли же был ужасно гиперактивным несмотря на все свои болячки, слабости и постоянные недомогания. Иногда Лави даже ловил себя на том, что боится, что юноша мог по дороге потерять сознание и как-нибудь неудачно упасть. Или нести вновь огромную стопку необходимых документов в одиночку и запнуться где-нибудь на ровном месте, полететь по лестнице и переломать себе все кости. И много чего ещё могло с ним случиться, на самом деле. С такой-то жаждой чем-либо заниматься.
— Ты чего хохочешь? — с наигранной обидой поинтересовался Вайзли, щёлкая его по носу и отвлекая от своих размышлений.
— Да так, — смешливо фыркнул Лави, уворачиваясь от ещё одной попытки щёлкнуть его, и показал юноше язык. — Секрет.
Вайзли с иронией закатил глаза, взглянув на часы, и широко зевнул, встряхнув после этого голову.
— Я бы рад с тобой ещё поговорить, но меня в сон клонит так, что я чуть ли не падаю, — растерянно признался он так, словно не хотел ложиться, а желал и дальше продолжить их бессмысленные, на самом деле, разговоры, но Лави понимающе улыбнулся, легко ударяя друга в плечо, и пожелал ему спокойной ночи.
Через несколько минут, когда он, вновь замаскировавшись под стены (и это не потому, что стеснялся, а потому, что слухи могли поползти не самые приятные, именно так), выбирался из академии, парень думал, что ему хотелось бы приходить к Вайзли чаще.
Кроме того, осуществить это было просто, пока Лави находился в столице — ему ведь все равно особенно нечего было делать, а Вайзли… он был хорошим парнем — и другом — и мог стать замечательным способом отвлечься от мыслей про Алану и семью. Ведь когда ты беспокоишься за кого-то другого, на свои самокопания просто нет времени.