Кто-то должен был попытаться решить эту проблему с истреблением русалок.
Может быть, Адам, император Поднебесной и отец близнецов, даже сможет как-нибудь помочь им, хотя бы предоставив защиту её народу, убежище, где их никто не тронет. Хотелось бы в это верить.
Но не факт, что душа Адама окажется чистой. И не факт, что тогда Алана поделится своими слезами.
Поэтому пусть Мариан ещё немного побесится; ему полезны иногда такие встряски: может быть, хоть начнёт что-нибудь предпринимать, а не упиваться своими горем и виной.
Когда солнце село за горизонт, девушка даже не заметила — кажется, слегка прикорнула, сморённая таким насыщенным днём, а потому поспешно потянулась, разминая затёкшие мышцы, и, разделив хвост, отправилась искать Тики с решительным намерением извиниться перед ним. За всё извиниться — и за свой страх с трепетом. Но стоило ей только найти мужчину, как вся твёрдость и желание растворились утренним туманом.
Микк сидел на рее, невообразимо усталый, одинокий, терзаемый какими-то своими внутренними переживаниями, и душа его металась из стороны в сторону, словно не находя правильного ответа, словно пытаясь сделать верный выбор, но раз за разом спотыкаясь о камни и брёвна.
Алана, пронаблюдавшая за ним из тени трюма, грустно вздохнула, понимая, что не в силах разрушить это уединение, не в силах отвлечь мужчину, и, развернувшись, поплелась к себе в каюту, напоследок заметив, как Тики угрюмо уронил голову на руки и прислонился к мачте спиной.
И такой его вид, обычно бесстрашного и невозмутимого, заставил её подумать, что, возможно, не нужно было вообще показываться ему на глаза в той мантовой бухте.
Эта мысль была такой дикой, такой выбивающей из колеи, что Алана плюхнулась в свой аквариум совершенно лишённой каких-либо чувств, кроме вины и сожаления.
========== Пятая волна ==========
Голова у Тики гудела. Он всю ночь просидел на рее и даже толком не спал, хотя изначально собирался как следует отдохнуть, так что настроение у него было дерьмовей некуда.
Алана боялась его. Это не укладывалось в голове совершенно. Он ее считал избалованной девчонкой, а она просто боялась его и защищалась так, ощетиниваясь даже просто в его присутствии.
Ну хорошо хоть шипами ранить не стала, и на том спасибо.
Хотя словами тоже больно ударить вышло.
Мужчина присел на лавку, предварительно напустив в паруса больше ветра, и потер руками лицо, совершенно не представляя, как же себя взбодрить — и телесно, и духовно. Глаза слипались, а в висках стучало словно набатом, и еще эти мысли…
Как так вышло вообще, что единственная русалка, которую он, моряк, встретил за двадцать пять лет своей жизни, боится его? И чего боится — того, как его душа сияет.
Об этом даже думать было странно, но не что проговаривать это вслух.
— Тоскуешь? — свежий и бодрый Неа, словно дразнясь своим довольным донельзя видом, присел рядом, каким-то образом подойдя незамеченным, и Микк скривил зверскую рожу в надежде его прогнать.
— Отвали от меня, добром прошу, — прошипел он, но получилось не грозно, а как-то жалобно, и от этого стало еще паршивее.
— Мана сказал, вы с нашей русалочкой поругались, да? — братец чуть толкнул его коленом и улыбнулся, заглядывая в лицо. — Поэтому ты все ночь на рее и просидел, а, мартышка? Что она тебе хоть сказала?
Тики отмахнулся от него — и тут же уткнулся носом ему в плечо. Родственники вообще-то его раздражали (даже братья, иногда — даже Мана, хоть и очень редко), но в семье все как-то… легче переживалось, спокойней было.
— Сказала, что боится меня, — вздохнул мужчина в итоге, про души решив после недолгих раздумий не уточнять.
Он видел, как Алана вчера сидела между близнецами, с улыбкой наблюдая за битвой, и как рассказывала о чем-то Неа, и теперь… его грызла обида. И, наверное, самую малость зависть.
Потому что эта драконова русалка нашла общий язык даже с Неа, с которым не заговаривала все эти дни, а с ним… а он…
На него она даже смотреть не хотела, не то что удостаивать разговором!
— Неудивительно, знаешь ли, — фыркнул Неа, и Тики перевёл на него угрожающий взгляд, на что брат поспешил сразу же оправдаться: — Мана рассказывал, что она души видит, оттого и сторонится людей с чёрными или что-то вроде того, — расплывчато объяснил он, и Микк вспомнил, что из всего экипажа русалка общалась лишь с младшим Уолкером и, как казалось, хотела подружиться с Изу.
Мужчина вздохнул, роняя лицо на ладони, и буркнул:
— Она сказала, что у меня яркая белая душа.
Неа многозначительно присвистнул, словно это всё ему объяснило (хотя хрен что он вообще понял!), и хохотнул.
— И ты думал, что она сразу же тебе в объятия упадёт? — принялся издеваться этот идиот, задорно пихнув Тики в плечо. — Она — русалка, братец, помнишь? А русалок уже как четыреста лет ловят, насилуют, продают и убивают, — горестно вздохнул он, покачав головой. — То, что твоя душа белая и яркая, должно быть, пугает её ещё больше, чем то, что моя запятнана, понимаешь? Для неё люди — это убийцы. А тут внезапно нарисовываешься ты, да ещё и весь такой сияющий, — высокопарно постарался Неа разъяснить ему ситуацию, и Микк задумчиво нахмурился, закусив губу. — Да и вряд ли она была в бухте от лёгкой жизни заперта. И что ещё более вряд ли… — драматическая пауза и поднятый вверх указательный палец. — Вряд ли бы она пустила нас просто так, когда вокруг этой бухты устроилось целое корабельное кладбище. Так что… просто прими, что она боится тебя лишь потому, что не понимает, — с улыбкой посоветовал Уолкер.
И вот этот человек тоже вечно сбегает из дворца, с усмешкой подумал Тики, понимая, что брат во многом, оказывается, прав.
— Тогда просто не буду показываться ей на глаза и все, — устало вздохнул он, ужасно на самом деле желая с ней подружиться (она ведь столько могла рассказать о своем мире!), но угнетать или стеснять ее своим присутствием — напротив не желая совершенно.
— Не получится, — пожал плечами брат, — не сегодня, во всяком случае. Она тебе еще с утра передать просила, что на сушу с нами сойдет, когда мы в порт заплывем. А мы в порт заплывем сегодня, — заметил он, — потому что кому-то надо купить нормального мяса.
— Она просила тебя передать это мне? — вскинулся Тики, недоверчиво глядя на Уолкера. Тот кивнул и пожал плечами, тут же, впрочем, поспешно махнув рукой.
— Ты не подумай чего! — попытался утешить Микка он. — Она просто не нашла тебя с утра, вот и попросила передать, если увижу.
— Ну да, — горько усмехнулся Тики, — конечно… — найти она его не смогла. — А позвать не могла, да? Решила по кораблю пройтись пешочком, как раз ноги потренировать, вот и не нашла?
Неа, однако, остался совершенно непоколебим — иронически усмехнулся, как будто даже куда более спокойный в море, чем когда-либо во дворце, и ненавязчиво поинтересовался:
— А ты ей объяснил хотя бы, как тебя звать нужно?
— Да чего тут объяснять-то? — фыркнул Микк недовольно и легко махнул рукой, чувствуя себя немного неуверенно на самом деле, но вместе с тем… просто не желая признавать свое поражение, наверное. Он никогда не умел достойно проигрывать, надо признать.
Даже девушкам.
Особенно девушкам.
Особенно таким красивым.
— И правда, — внезапно поддержал его брат, — позвал и все — делов-то, верно? Но она ведь об этом не знает, Тики.
Мужчина закатил глаза, побеждённо вздохнув, и сдался:
— Понял я, понял, сам подойду и расскажу, как можно легко меня позвать, — недовольно проворчал он, и вдруг откуда-то сбоку раздался глубокий грудной звук, отчего Тики ошеломлённо уставился на фонтан брызг в нескольких километрах от корабля. — Кит?!
Неа же пожал плечами, ужасно невозмутимый и спокойный, словно то, что киты, обычно плавающие где-то дальше к востоку, вдруг обнаружились в компании их русалки, его совершенно не удивляло.