Ребенок. Вот как.
Тогда все ясно.
У отца новая семья, и он хочет забыть про все. Какое ему дело до своей одинокой дочери, выжившей только ценой жизни всех остальных его детей?
Алана улыбнулась дрогнувшими губами.
— Ребёнок? — ей казалось, ее голос звучит как какой-то совсем чужой. Она еще словно не до конца все это понимала. — Сцилла… у неё под сердцем твой ребёнок?..
Сцилла, которая должна была прийти им на помощь, но не пришла? Которая тоже могла слышать океан, потому что хоть и являлась существом иного порядка, все равно оставалась его дитем?
Мариан настороженно кивнул в знак согласия — и внезапно впился в нее нечитаемым взглядом широко распахнутых глаз.
Как будто только увидел.
— Да, — отозвался он, — но послушай, это совершенно ничего не…
-…и ты совершенно забыл обо мне, — Алана тихо рассмеялась и спрятала лицо в ладонях, сутулясь и не зная, куда себя деть. Она так устала стоять перед ним по струнке. Ей не хотелось никаких обязанностей больше. Она просто хотела иметь отца. Который от нее отказался. — О океан, у тебя новая семья, и именно поэтому ты забыл обо мне, да? — слезы все-таки закапали, обжигая кожу и прозрачными шариками скатываясь по ладоням, чтобы затеряться в нежной ткани рукавов. — Потому что зачем тебе выродок из прошлого, ну конечно, зачем тебе такая уродливая дочь, из-за которой одни проблемы? — девушка вскинула голову и коротко закивала, соглашаясь с его решением. — Да, я понимаю, — она судорожно хохотнула. — Конечно же, понимаю.
Разве не было это той самой правдой, о которой она догадывалась все эти сотни лет, но которую так упрямо отвергала в слепой надежде на то, что однажды еще покинет опостылевшую ей бухту и вернется в родной дворец, с детства знакомый до последнего уголка?
Дура ты, Алана. Вечно о чём-то мечтающая дура, хотя и так всё прекрасно понимаешь.
— Послушай, это не влияет на… — судорожно вскинулся Мариан, и эта его нетерпеливость, порывистость… о, это было так знакомо. Хоть что-то в нём было знакомо.
Но Алана не желала больше его слушать.
Окостеневшая река шевельнулась.
— Разве мне так много надо было? — спросила она с усмешкой, разламывающей её лицо. Ей казалось, что из неё вновь выливается водопадом яд. Мариан поджал губы, и на его лицо, казалось, застыл испуг. — Мне нужен был отец, — хохотнула девушка, впиваясь пальцами в голову. Внутри словно буря разыгралась, взбесилась, и до самого неба вздыбились острыми клыками её волны. — Мне нужна была поддержка. Мне нужна была моя семья. Но у меня были лишь голые камни и океан, — она вновь рассмеялась и вскинула взгляд на замершего отца, который смотрел на неё так, словно впервые видел. Словно и не думал обо всем этом. — Мне нужен был ты!
— Алана… Да стой же ты, я сказал! Я не то хотел… — взволнованно забормотал Мариан, порываясь встать с кушетки, но так в итоге и оставаясь сидеть.
Алана протестующе замотала головой, прерывая его:
— Но ты подразумевал, — с обречённой холодностью припечатала она и тут же едко ухмыльнулась, не в силах сдержать рвущуюся наружу бурю. Вино в бочках забурлило. — Я рада, что ты нашел утешение, папа. Теперь и я нашла свое. Вас больше на суше никто не задерживает, честное слово, — процедила девушка сквозь зубы, чувствуя, как эта окостеневшая река затаскивает её в свои наконец шевельнувшиеся воды.
Ребёнок. У Сциллы будет ребёнок. У Сциллы, которую Алана так безжалостно напоила своей кровью и приговорила дремать на дне океана несколько дней.
Наверное, Сцилла ненавидит её за это.
Наверное, Алана тоже себя ненавидит.
Все эти долгие столетия она продолжала цепляться за остатки близости между ними. Даже не за остатки — за надежду на эту близость. А отец… взял и так просто от нее отвернулся.
Наверное, это было ожидаемо?..
— Прости, что навредила своим ядом твоей новой жене и вашему ребенку, ладно? Я не знала… — она облизнула губы и отвернулась направляясь к выходу.
Прости, что взбаламутила застывшую реку между нами и заставила тебя стронуться с места и вновь потерять покой.
Прости, что напомнила тебе о своем существовании и о том, что обо мне надо заботиться.
Прости за то, что я такая проклятая и жалкая.
— Этот ребенок — твой брат или сестра, дочь, — как сквозь толстую стену донесся до нее голос отца. Мариан все-таки поднялся и направился к ней. Остановился совсем рядом, практически в двух шагах — и жадно всматривался в ее лицо. Теперь — в лицо.
Сколько он будет еще смотреть?!
— Неважно, — Алана дернула плечом и отвела глаза. — Прости меня, правда. Мне очень жаль.
Я все поняла и больше никогда не буду тебя беспокоить. Просто позволь мне остаться здесь и не знать о тебе ничего как можно дольше.
Ты еще носишь траур, но ты нашел отдушину.
Возможно ли, что ты еще несешь траур только из-за меня?..
Алана прикусила щеку изнутри до крови, чтобы снова не разреветься — и не отвесить отцу пощечину — и отвернулась. И — опрометью бросилась к выходу из подвала, путаясь в пышной юбке красного как кровь ханбока и не желая продолжать этот разговор.
Она может остаться. Она может остаться и постараться добиться прощения Тики. Она будет верной и правильной женой, и ничто больше не стронет ее с намеченного пути.
И рядом наконец будут люди, которым есть до нее дело.
Отец за ней, конечно же, не пошел.
========== Четвертая буря ==========
День, на самом деле, обещал быть хорошим. По крайней мере, именно так подумал Лави, только проснувшись: сквозь шторы пробивались тёплые солнечные лучи, по комнате гулял прохладный освежающий ветерок, а с улицы ещё не доносились шум и возня людей. Парень был уверен, что всё будет хорошо сегодня: потому что проснулся он с четким осознанием того, что случится что-то приятное.
Дворец ещё спал, явно вымотанный после вчерашней стычки Аланы с Линком, в ходе которой даже сам Лави ощутил себя слегка вымотанным: наблюдать за по-настоящему серьёзно настроенной девушкой было пусть и прекрасно (в чём он никогда не признается), но все равно изматывающе. Да и та сцена после битвы… в общем, парень ощущал себя выжатым лимоном под вечер, а потому свалился спать сразу же, как только зашёл в свою спальню.
А сейчас, выспавшись, он чувствовал себя вполне бодрым и готовым к новому дню.
Или так он думал.
Потому что к зашедшей как призрак к нему в покои Алане Лави, только-только подогревший себе воду и погрузившийся с наслаждением в душистую ванну, не был готов.
Да и покажите ему хоть кого-нибудь, кто мог бы вообще к этому быть готов!
Девушка смотрела на него с несколько секунд, словно бы и не видя даже, и её небрежно заплетённая коса слишком выделялась на фоне насыщенно-алой ткани ханбока. Она вообще была слишком бледной, выцветшей какой-то, потухшей, и Лави, нахмурившись, сглотнул, пытаясь понять, что вообще могло произойти, что Алана в итоге пришла к нему в таком виде.
Неужели смогла поговорить с Тики? Хотя нет, вряд ли, тот бы её до такого состояния намеренно бы не довёл, он же любил её до потери здравого рассудка.
Тогда кто мог вывести Алану из обычно благостно-спокойного состояния? Линк? Тоже вряд ли — тот после вчерашнего вряд ли вообще сможет вякнуть ей ближайшие несколько лет.
Неужели…
— Ты была у Мариана? — осторожно спросил он, и Алана судорожно вздохнула, поджав губы.
— Я понимаю, прекрасно всё понимаю, — вдруг забормотала она, мелко задрожав, и крепко зажмурилась, сжав челюсти.
Лави буквально вымело из ванны. Он поспешно обернулся в полотенце и подскочил к девушке, усаживая ее на кушетку и сам устраиваясь рядом. Алана сидела и пристыженно смотрела в пол, словно это она сотворила что-то непоправимое, а не ее вечно пьяный папаша ей что-то наговорил.
Ну кто же знал, что она такая ранимая, вот дракон!