У того парня, Неа (они с Маной были очень похожи) душа была другая. Такая же пульсирующая и сильная, как у Тики, но темная, словно бы одурманенная, затуманенная злобой.
Об этом девушка собеседнику и сказала.
— Это все… помыслы, — пояснила она. — Ну… то, как это вижу я. Я не могу тебе точно сказать, что это и как. Потому что просто не знаю.
— И у кого же на нашем корабле чистые души? — легко улыбнулся Мана, тут же надувая губы и взъерошивая себе волосы. — Наверное, одна — точно у Тики! — заявил он с довольным видом — и удивленно вскинул брови, когда Алана кивнула.
— Да, угадал, — согласилась она — и указала на него пальцем, — и у тебя тоже. Поэтому в моем гроте и оказался один из вас.
Парень ошарашенно приоткрыл рот, явно не веря ей, и подозрительно спросил:
— Тогда почему ты забрала именно Тики?
Алана чуть опустила голову к плечу, разглядывая Ману из-под полуопущенных ресниц, наслаждаясь сиянием его белёсой, похожей на утренний туман души, и улыбнулась.
— Я боялась, что ты не выдержишь такого. Ты же болен, не так ли?
— Откуда ты?.. — удивился он, слегка наклоняясь к ней в заинтересованном ожидании. Душа его колыхнулась, сверкнув ярким жемчугом, и Алана еле удержалась от восторженного писка.
…интересно, а сколько ещё людей с чистыми душами ей встретится в этом путешествии? И будут ли они все такими же прекрасными? Такими, от вида которых хотелось бы визжать в восхищении? Которые бы переливались алмазами, струились лёгким парком, сверкали как солнце?
Мана смотрел на неё с восторженным интересом, затаивший дыхание и ожидающий ответа, а его душа, мягкая и светлая, искрящаяся и ласково сияющая, была похожа на рыхлый туман, готовый растаять от любого ветерка.
— Я просто вижу это, — честно призналась Алана. — Если душа Тики плотная и пульсирующая словно жаркое солнце, — восхищённо зажмурилась она, чувствуя себя в компании этого человека так свободно и спокойно, что хотелось просто улечься ему на колени и заснуть, — то твоя — дребезжащая и тонкая, похожая чем-то на пену.
— Морскую пену? — уточнил Мана с улыбкой, и девушка кивнула. — Если бы тебя услышал Тики, он бы покраснел, — заметил парень весело. — Но ты права… Я очень слаб телом, и от этого все вечно стремятся жалеть меня и беречь.
— И это тебе не нравится, так? — Алана мягко улыбнулась и прильнула к нему ближе, устраиваясь на его коленях (они ведь не относятся как-то особенно к своим ногам, верно?). Мана удивленно вскинул брови и покраснел, когда она устроилась грудью на его бедрах как на подушке, но виду не подал.
Привык к ее наготе?..
Какие-то они все впечатлительные.
— Не слишком, — отозвался он между тем. — Иногда это уязвляет — ведь Тики и Неа, те еще заботливые дураки, постоянно напоминают, что могут что-то, что мне недоступно.
— А ты им скажи про это, — девушка растянула губы в широкой улыбке и не сдержала смешка. Мана был спокойный и легкий, и ей казалось, она могла любоваться сиянием его души постоянно. Она была и впрямь как жемчужина — хрупкая и прекрасная. Она была настоящим сокровищем.
— Я не хочу, — парень улыбнулся ей в ответ и качнул головой. — Для них это важно, понимаешь? А я их очень люблю. Ты еще увидишь, какими они могут быть, — заверил ее он. — Неа, он… порывистый очень и горячий — рубит с плеча часто, а вот Тики — тот сердобольный просто жуть.
Алана рассмеялась, заслушиваясь его тягучим голосом, и неуверенно призналась, чувствуя смущение и облегчение оттого, что может с кем-то поговорить:
— Он немного пугает меня.
Мана издал какой-то удивлённый возглас и осторожно прикоснулся к её макушке, медленно погладив, и сразу же, однако, одёрнув руку.
— Кто? Тики? — девушка кивнула, сосредоточенно нахмурившись и признавая, что ей понравилось это странное прикосновение к голове, и парень непонимающе спросил: — Но почему?
— Его душа сияет слишком ярко. Это подозрительно. Мне кажется, что я смотрю на неё, и у меня горят глаза, понимаешь? — возмутилась Алана, хлопнув хвостом по полу. — Он слишком сильный, — всё же пробубнила она спустя несколько секунд молчания. — Сильные люди… пугают.
— Что ты! — Мана заразительно расхохотался и замахал руками, словно так силился остудить себя, разрумянившегося и развеселившегося. — Тики — любимец всей Поднебесной, если хочешь знать, — явно находя в этом факте что-то забавное, поделился он. — Он — слово и лицо нашего императора, его руки и ноги. Изрыскал всю страну, его каждая собака в лицо знает!
— И почему же он у вас такой любимец? — Алана сморщила нос, стремясь не слишком-то выказывать интереса, хотя сказанное на самом-то деле ужасно раззадорило ее любопытство.
— Тики — добряк, — без обиняков сообщил ей Мана. — Он очень много помогает людям, и иногда мне кажется, — тут он вновь рассмеялся, — что в Империи больше пользы от него одного, чем от всей императорской четы вместе взятой! Он никаким делом не брезгует — может и в шахту залезть, и на мельнице помочь, и в прополку сорняков в огороде у какой-нибудь фермерской семьи впрячься. И к нему всегда за помощью все приходят.
— Что, так и приходят? — удивленно подобралась Алана. — Так и говорят — вот, господин Тики, у нас тут еды не хватает, пришлите? Или как?
— Да всякое говорят, — махнул рукой Мана. — Его брат Вайзли — работает в столичной академии науки и волшебства, и он как-то мне рассказал про один случай, когда Тики к нему заявился за снадобьем, снимающим лихорадку. В итоге оказалось, заболела фермерская дочка с Синего луга — девочка лет восьми — и он мотался за лекарством аж в столицу. И когда Вайзли спросил, зачем ему это, ответил, что почему бы и нет, если может помочь. И ведь он прав же.
Алана даже приподнялась на руках, чтобы заглянуть Мане в лицо, и увидела лишь искреннюю радость и гордость в светло-карих глазах, чем-то похожих на золото, из которого были сделаны украшения, приносимые домой Элайзой.
— Да не может быть человек таким добрым, — обескураженно улыбнулась она, замотав головой. — Таких людей не бывает, — шепнула и тут же закусила язык, стушевавшись и виновато сползя на пол. — Прости, наверное, это неприятно слышать, да?..
— Ничего, — успокаивающе ответил Мана, вновь протянув к ней ладонь и осторожно проведя пальцами по макушке. — Я прекрасно понимаю, что ты не доверяешь людям. Неудивительно, на самом деле, после всего, что мы сделали вам, — грустно хмыкнул он, и Алана позволила себе зажмуриться, найдя такие поглаживая весьма и весьма приятными.
Они посидели так с минуту, прежде чем дверь в каюту скрипнула, и на пороге появился расслабленно улыбающийся Тики. Ослепительно сияющий и какой-то очень… волнующий. Из-за своей души, яркой как огонек — и такой де наверняка горячей. В руках он держал поднос, от которого отчетливо тянуло свежей рыбой, и Алана заинтересованно вскинула брови. Все-таки пара яблок — это не так уж много, верно?
— Сплетничаете, девочки? — хохотнул он, оценивая обстановку острым взглядом, и почти сразу цокнул языком. И Алана определенно знала, по какой причине. Он ведь сейчас подумал, что это Мана ее из аквариума вытащил. Так и оказалось. — Ма-а-а-на, ну я же проси-и-и-л…
— Она сама! — всплеснул руками парень, тяжко вздыхая. — Это случайно вышло, Тики, честное слово! Алана просто слишком сильно перегнулась через стенку аквариума и упала!
Лицо мужчины — наверное, он был на несколько лет старше Маны, уж больно взрослым выглядит — сразу стало обеспокоенным. Он поставил поднос на прикроватную тумбочку и присел рядом с девушкой на колени, осматривая ее с головы до хвоста, но предусмотрительно не прикасаясь.
— Ты не ушиблась, нет? — голос у него однако был спокойно-деловитый, и Алана подумала, что — нет, такой язвительный человек не может быть таким добрым, как рассказывал о нем только что Мана.
Но не придумал же парень все это?..
Как странно.
Может быть, тут какая-то ошибка и душа у Тики не была чистой? Могло ли такое вообще произойти?
Элайза, путешествующая по всему океану (даже в северных крепостях была), а потому знающая про их дар больше всего, рассказывала, что чистота — это открытость миру, желание помочь окружающим, искренность в помыслах, а Тэнья, жадная эгоистка до мозга костей, уверяла, что сияющие души лишь у тех, чей разум не замутнён повседневной суетой, а желания — жаждой обогатиться. Сестра ещё называла их полными дураками и частенько обманом выигрывала у них какие-нибудь чудесности.