Алана все то время, что провела в бухте, раздумывала над природой своего дара, но так к правильному, исчерпывающему ответу и не пришла, отчего сейчас была в совершеннейшем смятении.
Тики, который так искренне говорил про насилие и казнь охотников, обладал настолько яркой душой, что хотелось зажмуриться и греться в её лучах, но что таил в себе этот свет?
Чистоту помыслов? Веру в свои идеалы?
Алана боялась докапываться до истины.
Потому что все корабли, что приплывали к её бухте, все люди на этих кораблях, их души были черны как смоль осьминогов, отчего море без сожаления пожирало всех, а девушка наблюдала за этим и боялась признать себя такой же убийцей.
Но кем же ещё можно было её назвать? Алана убивала людей, что приплывали к ней, убивала безжалостно, даже не удосужившись поинтересоваться причиной их прихода. А вдруг кто-то тоже хотел просить помощи? А вдруг они просто хотели оборвать ей плавники и, изнасиловав, убить? Или же поймать и продать?
И сейчас, когда мощная душа Тики почти подчиняла её себе, восхищала, восторгала, Алана не могла понять: она боится потому, что ему не чужды насилие и обман, или потому, что чистота могла означать просто уверенность в своих идеалах?
…ведь если оно именно так и будет, то девушка просто не поймёт, когда и от кого придёт опасность.
— Да что вы пристали ко мне?! — взбунтовалась девушка, отпрянув назад, ближе к кровати, почти упираясь в ее бок. У русалок кровати были из камня, выложенные мхом и покрытые сверху водорослями.
У людей все было иначе.
Тики не стал настаивать — поднялся.
— Ты ведь могла пораниться, — утвердительно произнес он с коротким вздохом, и девушка сердито вздернула нос, тут же замечая удивленный взгляд явно опешившего от такого Маны. Ему было, наверное, неприятно, что она так разговаривает с Тики, но Алана… она не могла иначе.
Этот сияющий человек вселял в нее безотчетный трепет, и она боялась этого ощущения.
— Она и поранилась, — вздохнул Мана. — Чешую себе содрала немного. Не волнуйся, мы все обработали, — он поймал Тики за руку и потянул к себе, вскидывая голову и с легкой улыбкой глядя ему в лицо. — Ну, Тики, не будь наседкой, все ведь в порядке.
Уголки губ мужчины чуть приподнялись, и он согласно кивнул.
— И ты тоже в порядке, верно? Неа беспокоится.
Мана весело хохотнул.
— И гоняет твоих матросов!
— Надоел просто жуть! — как-то совсем по-мальчишески сморщил в ответ нос Тики.
Алана задумчиво сдвинула брови, наблюдая за ними двумя. Может, ей показалось, но рядом с Маной мужчина смягчался, преображался. В нем появлялась какая-то полная тихого беспокойства ласка.
Совершенно не такой, как при общении с ней.
Манта побери, а ведь вначале, как она только заметила плотный сгусток чистейшей энергии за несколько километров от бухты, Алана решила, что исполнит все, о чём попросит незнакомец — потому что с такой прекрасной душой не могли попросить о чём-то плохом.
А Тики обманул её. Решил провести, запутать, отвлечь, он не был честным, а потом и с полной уверенностью говорил о смерти, отчего в девушке всколыхнулось беспокойство — почему же душа этого человека так сияет?
Алана всегда думала, что белодухие, как часто звала их Индина, должны быть похожими на Ману — мягкими, ласковыми, добросердечными и донельзя уютными, а Тики оказался… грубияном и обманщиком. Он вообще чем-то напоминал пирата: смуглый, кудрявый, с серьгой в ухе, с пронзительными жёлтыми глазами, он вселял трепет и страх.
А сейчас этот бесчестный мужчина мягко улыбался, и душа его — горячая, пульсирующая — тоже словно бы смягчалась: очертания её, острые и массивные, закруглялись, а свет, обжигающий и цепкий, плавными волнами словно бы качался в воздухе.
Алана восторженно приоткрыла рот, заворожённо вдыхая, и сразу же прикусила себе язык, отворачиваясь в сторону. Краем глаза она заметила, как Тики недоуменно нахмурился, а Мана хитро прищурился, но ничего не сказал.
Интересно, этот ласковый парень на всех так действует? Так, что хочется расслабиться у него на коленях?
Девушка глубоко вздохнула, недовольно хлопая плавниками по полу несколько раз, и метнула сердитый взгляд на аквариум, совершенно не горя желанием возвращаться туда, но и говорить об этом людям тоже не хотелось.
Стыдно было беспокоить их по такому поводу — это же Алана виновата, что ходить не умеет, так зачем доставлять еще проблем белодухим, если с аквариумом тоже ничего не сделать? Ох, вот научится она ходить, всю палубу избегает — и никто её больше нигде не запрёт!
— Прости, что тебя так забросил, — внезапно обратился Тики к ней, и девушка удивленно вскинула брови. Он выглядел немного помятым, но заметно более свежим, чем вчера, когда привел ее в каюту. Тогда он был каким-то как будто загнанным. Возможно, его все же выбила из колеи та сцена жертвоприношения мальчика?
А ведь она была всего лишь в его голове, и пусть Тики этого не осознавал, он метнулся наперерез кинжалу, чтобы отдать свою жизнь за жизнь ребенка. Мальчика, который даже ему не знаком.
Значило ли это, что он хорошо относится к детям?
— Мана мне объяснил, — она чуть наклонила голову и все-таки позволила себе улыбнуться. Душа Тики была ослепляющей, и сам он был странным для белодухого — слишком уж жесткий, как ей показалось, — но все же… нельзя было назвать его совсем уж неприятным.
Рядом с Маной хотелось расслабиться, рядом с Тики — греться.
— Отлично! Мана, ты меня спас, — мужчина метнул в сторону польщенно улыбнувшегося парня теплый взгляд и ласково разворошил его волосы. И это был такой странный жест…
Мана хохотнул и подставился под прикосновение.
Также он прикасался к самой Алане, верно?.. Или же нет?
— И я не только спас тебя, я еще и готов поиграть в твоего младшего брата, хотя я старше! — рассмеялся в ответ парень и вывернулся наконец из-под его руки, приглаживая встрепанные кудри пальцами.
Алана удивлённо встрепенулась.
— А сколько вам лет? — и сразу же стушевалась, вспоминая, как Элайза рассказывала, что спрашивать у людей про возраст не принято. Или это только у женщин было не принято спрашивать…
— Мне двадцать пять, — улыбнулся Мана, ободряюще поманив её ладонью к себе, на что девушка, с несколько минут раздумывая, всё же поползла к парню, желая вновь улечься у него на коленях. — А вот наш капитан на несколько месяцев меня младше, — хохотнул он, протягивая Алане блюдо с рыбой.
Тики фыркнул, вновь отвернувшись от них, когда девушка удобно улеглась и принялась наслаждаться прохладной рыбкой (она любила лососей, так что могла объедаться ими часами), и всё же ожидаемо буркнул:
— Ну что за срам.
Мана рассмеялся, вновь погладив её по голове (отчего это движение было таким приятным?), и несколько минут люди о чём-то переговаривались (курс, погода и ещё что-то в этом роде), как вдруг Тики, заметив, что Алана доела свой завтрак, вздохнул:
— Ну что, помочь забраться тебе в аквариум?
Девушка вздрогнула, медленно сглотнув, и ощущая жгучее желание разбить это стекло к манте, но облизнула перемазанные жиром губы и неловко поинтересовалась:
— А… можно мне… н-наружу?
Мужчина в ответ отчего-то потерянно хлопнул ресницами, и Алана, испугавшись, что вновь попросила чего-то неправильного, затараторила:
— Ну х-хотя бы на солнышке полежать, пожалуйста!
— Да конечно можно, чего ты тушуешься, — махнул в ответ рукой как-то просветлевший лицом Тики, когда до него (наверное, все же еще сонного) дошло, что ей нужно. — А еще больше тебе можно начать ходить учиться, — как бы вскользь обронил он, заводя руки за спину и хрустя позвонками.