— Эй, Марджи, где твое колье?
— Я его сняла, папа, чтобы не порвать. Оно на столе. Нет, его тут нет. Мама, ты не брала?
— Не брала. Если бы я его видела, то взяла бы. Разве можно быть такой безалаберной?
— Папа, колье у тебя! Ты меня разыгрываешь!
Сэр Септимус решительно отверг обвинение. Все вскочили и принялись искать колье. В пустой комнате с металлической мебелью не так много мест, куда его можно спрятать. Через десять минут, устав от безрезультатных поисков, Ричард Деннисон, который сидел как раз возле того места, где прежде лежало колье, ощутил некоторую неловкость.
— Странно, знаете ли, — сказал он Уимси.
В это мгновение Освальд Трюгуд просунул голову в дверь и спросил, не пора ли ему войти.
Внимание присутствующих переключилось на другую комнату, так как решили, что Маргарита ошиблась. Она-де оставила колье в той гостиной, и надо только поискать среди костюмов… Поискали… Все перевернули вверх дном; и хозяевам, и гостям стало не до шуток.
Прошел час. Жемчужины как сквозь землю провалились.
— Они где-то в этих двух комнатах, — сказал Уимси. — В задней комнате нет второй двери, так что никто не мог ни уйти, ни прийти. Разве в окно…
Нет. На всех окнах оказались тяжелые ставни, справиться с которыми было не под силу одному человеку, и от этого предположения отказались. Все чувствовали себя неловко, потому что… потому что…
Самым хладнокровным, как всегда, показал себя мистер Уильям Норгейт.
— Я думаю, сэр Септимус, все вздохнут с облегчением, если будут обысканы.
Сэр Септимус пришел в ужас, однако гости, заимев наконец-то лидера, встали за Норгейта стеной. Дверь закрыли, и дамы и мужчины разошлись в разные комнаты.
Обыск закончился безрезультатно, разве что дал интересную информацию о том, что носят при себе разные люди. Естественно, у лорда Питера Уимси оказались при себе пинцет, увеличительное стекло и складная линейка, ведь он был признанным Шерлоком Холмсом в высшем свете. Однако никто не ожидал, что Освальд Трюгуд носит при себе таблетки от печени, а Генри Шейл — карманное издание «Од» Горация. Джон Шейл держал в карманах огрызок красной сургучной печати, уродливый талисман и пятишиллинговую монету. А Джордж Комфри — складные ножницы и три кусочка сахара, какие подают в ресторанах. Уж не страдал ли он тайной клептоманией? Аккуратный Норгейт загрузил свои карманы белой тряпкой, тремя разной величины веревочками и двенадцатью булавками, вызвавшими всеобщее недоумение, пока кто-то не вспомнил, что именно на нем лежала ответственность за украшение комнат и за игры в рождественскую ночь. Ричард Деннисон, смущаясь и похохатывая, достал дамскую подвязку, пудру и половину картошки, как он сказал, помогавшую ему от ревматизма, которым он страдал, тогда как остальные предметы принадлежали, судя по его словам, его жене.
У дам самыми интересными вещицами оказались книжка по хиромантии, три заколки и фотография ребенка (мисс Томкинс), китайская сигаретница с секретом (Берил Деннисон), очень интимное письмо и крючок, чтобы поднимать петли на чулках (Лавиния Прескотт), накладные ресницы и маленький пакетик с каким-то белым порошком, возможно, от головной боли (Бетти Шейл). Все застыли, когда из сумочки Джойс Триветт появилась нитка жемчуга, но, увы, искусственного.
Короче говоря, обыск тоже оказался безрезультатным, к тому же все, торопливо раздеваясь и одеваясь, чувствовали себя не в своей тарелке.
Наконец кто-то произнес грозное слово:
— Полиция.
Сэр Септимус вновь пришел в ужас. Только полиции не хватает! Он не позволит. Жемчужины найдутся. Надо еще раз осмотреть комнаты. Неужели лорд Питер Уимси с его-то опытом… как бы это… таинственных пропаж ничего не может сделать?
— Как? — переспросил лорд. — О, клянусь Богом, конечно… Все, что смогу… Только никто не думает, будто?.. Я хочу сказать, никто не думает, будто это я?..