– Слишком старые?
– Чересчур правильные, – рассмеялась секретарша, озорно глянув на него. – Что вы делаете в субботу вечером?
– А в чем дело? – недоуменно спросил Брасс, озадаченный таким внезапным поворотом беседы.
– Общество любителей животных проводит в гольф-клубе благотворительный вечер. По счастливой случайности, у меня есть два лишних пригласительных билета. – Секретарша значительно подмигнула, извлекла их из нагрудного кармана своего кокетливого пиджачка с таким видом, как будто она фокусник, вытащивший из цилиндра живого зайца. – Кроме того, мне также известно, что одна наша общая знакомая, член этого клуба, непременно там будет.
Брасс на секунду задумался. Новая встреча с Ламбер могла породить кучу осложнений, которых и так хватало. Он считал, что и без того позволил себе в отношениях с Дороти зайти слишком далеко.
– А почему вы решили, будто мне все это нужно?
– Потому что вы устроили мне настоящий допрос. Человек, которого Дороти Ламбер мало интересует, вряд ли стал бы тратить в таком случае время.
– А если мне просто нравится разговаривать с вами?…
– Постараюсь такому абсурду поверить, – едко пообещала Тина. – Не стоит водить меня за нос, мистер Брасс. Вы с Дороти высекаете друг из друга столько искр, что их хватило бы, чтобы поджечь половину Бостона. Вот эту бы энергию да использовать в мирных целях!…
Эдди нерешительно повертел в руках пригласительные билеты.
– Если я пойду, вы составите мне компанию?
Тина расхохоталась.
– Вы боитесь, что без третьего лишнего не сумеете обойтись?… На вас это не похоже, а роль громоотвода не для меня. Когда в следующий раз заглянете к нам в офис, я сварю кофе по гречески. До свидания…
К концу недели дожди прекратились и снова вернулась летняя жара. На открытой веранде, примыкавшей к банкетному залу гольф-клуба, благоухали заросли цветущей герани, а внутри помещения на накрытых льняными скатертями столах красовались роскошные букеты роз и лилий. Пока гости пили коктейли, два гитариста-виртуоза исполняли зажигательные испанские мелодии, стараясь разогреть публику, собравшуюся хорошо провести время.
Решив, что она никому не позволит испортить нынешний вечер, Дороти Ламбер постаралась отогнать прочь мысли об Эдди Брассе, досаждавшие ей всю неделю. И не потому, что Брасс надоедал своими визитами или звонками, он не дал знать о себе ни разу, чем еще больше раздосадовал ее.
Но сегодня все будет по-другому! Дороти окружала семья и близкие друзья, в частности, Джек Уолш, в обществе которого ей было легко, покойно и который настолько не был похож на Брасса, насколько мирный краб отличается от акулы.
Мать и отец Дороти – красивая пожилая чета – с гордостью поглядывали на членов своего многочисленного семейства, занимавших специально заказанный столик. Среди братьев и сестер Дороти была младшей и естественно всеобщей любимицей. К ней всегда проявляли повышенное внимание, хотя и не злоупотребляли излишней опекой.
– Ты что-то бледненькая сегодня. Устала? – ласково похлопала по руке Дороти мать. – Много работы?
– Хватает.
– А ты разве не знаешь, ма, что из всех нас она самый отчаянный трудоголик? – заметил старший брат Дональд.
Имена, выбранные родителями своим детям, отличались одной особенностью – все начинались на букву «Д». Близнецы – Дональд и Дорина, которым уже перевалило за тридцать, обожали свою младшую сестренку Дороти и с детских лет заботились о ней. Обычно, когда семья собиралась вместе, над ней добродушно подшучивали.
– Как врач могу констатировать – труд человека не красит.
– Да брось ты, – рассмеялась Дорина. – Сам пропадаешь с утра до вечера в своей клинике. Небось жену первый раз за неделю увидел. Ведь так, Сара?
– Хватит того, что мы вместе работаем, хорошо – в разных отделениях, – рассмеялась та. – Меньше возможностей ссориться.
– Да будет вам на себя наговаривать, – дружелюбно улыбнулся отец. – Ни разу не слышал, чтобы вы цапались.
– Что, к сожалению, нельзя сказать о нас, – шутливо заметил Уил Мелфил, муж Дорины, респектабельный, начинающий седеть господин, обнимая за плечи жену.
Дороти с улыбкой на лице откинулась на спинку стула, делая вид, будто следит за беседой, но не принимая в ней участия. Эта привычка выработалась у нее в те кошмарные времена, когда она еще состояла в браке. Фил никак не мог вписаться в ее семью, отличавшуюся взаимным расположением, легким, непринужденным обращением друг с другом. С виду лощеный, он часто попадал впросак из-за своей природной бестактности, чем, конечно, шокировал всех.