После того как Анна закончила игру, раздались аплодисменты. Она поклонилась и с благодарностью улыбнулась слушателям. Мейкпис услужливо предложил ей кресло, сидя в котором она могла бы слушать пение дочери. Только встав со стула и пройдя в центр зала, Джулия увидела, что обладатель щегольских сапог не кто иной, как Адам Уоррендер.
И будто электрическая искра тотчас прошла между ними. Казалось, что остальные гости куда-то исчезли, остались только Джулия и Адам.
Но все это внезапно кончилось. Джулия вновь увидела перед собой гостей Сазерлея. Она быстро опустилась на приготовленный для нее стул и автоматически взяла в руки лютню. Ее мысли путались, она страшно негодовала по поводу присутствия Адама под крышей их дома. Ее провели! Ее матери еще предстоит узнать, что она находится в одной комнате с Уоррендером. Джулия чуть было не заскрипела зубами. Теперь она поняла, что Мейкпис имел основания для того, чтобы не представлять им новых гостей. Ведь обитатели Сазерлея от всей души ненавидели Уоррендеров.
Шея ее покраснела, девушка с трудом дышала. Она вспомнила о том, что дала слово не нарушать мир в Сазерлее. Она сожалела о своем поведении по отношению к Адаму. Но, бросив взгляд на сидевших перед ней мужчин, которые все без исключения находились в оппозиции к королю, а посему являлись врагами ее покойного отца, находящегося в изгнании брата, да и самого Сазерлея, она забыла о своих благих намерениях. Она хотела отомстить Уоррендеру за то, что он посмел явиться в их дом. Мейкпис предал их. А ей приходится, поборов гордость, играть роль послушной падчерицы, что никак не вяжется с ее натурой.
Все ждали. Сердце отчаянно билось у нее в груди, гнев сжимал горло. Девушка не знала, сможет ли она петь. Но ей придется сделать это. Она должна побороть свою ярость. Как ни ненавидела девушка Мейкписа, никогда ей не приходило в голову, что этот человек способен на такую подлость по отношению к ее кроткой матери.
Она ударила по струнам и услышала, как дрожит ее голос, когда стала петь старую народную песню, в которой прославлялся Сассекс. Затем она вновь увидела лицо Адама. Он пристально смотрел на нее, понимая, что она узнала его. Это стало той каплей, которая переполнила чашу! Она замолкла на минуту и тут же начала петь другую песню — веселый заздравный гимн кавалеров.
— Мы пьем здоровье короля, благослови его Господь! Да здравствует король наш Карл и все, кто с ним по всей стране…
Она чуть не упала со стула, когда Мейкпис вскочил со своего места, бросился к ней, вырвал лютню из рук и сломал о колено. В наступившей мертвой тишине, последовавшей за этим, он бросил обломки на пол. Анна издала слабый стон отчаяния, но он жестом, исполненным ярости, велел ей молчать. Его лицо побагровело и, не отводя гневного взгляда от Джулии, он дрожащим пальцем показал ей на дверь.
Она с достоинством поднялась со стула, вскинула вверх подбородок, как любила делать Кэтрин, и не спеша поправила свое платье. Мейкпис вновь поднял палец, показывая этим, что она должна немедленно покинуть комнату. Она сделала вид, что не замечает своего отчима, и как бы по своей воле направилась к двери, шурша шелком наряда. Обескураженные гости провожали ее взглядами, но никто не сказал ни слова и не пошевелился.
Вдруг Адам, сдерживающий себя до этого мгновения, разразился громким смехом, нарушив торжественную тишину зала. Все повернулись в его сторону, не понимая причину его веселья.
Джулия остановилась и уставилась на молодого человека. Он запрокинул голову, обнажив ряд крепких зубов, и пребывал в пароксизме[6] бурного веселья. Намеренно или нет, но своим смехом он ослабил произведенный ею эффект. Сколько же злости в этом человеке! Она бросилась к двери, остановилась и обвела взглядом зал, избегая лишь смотреть на свою убитую горем мать. Вулкан, который постоянно теплился внутри Джулии, наконец-то заговорил в полную силу.
— Убийцы! — прошипела она. — Ваши руки в крови Стюартов!
Раздались голоса и крики, но она не стала слушать их и бросилась к Большой лестнице. Веселье Адама вмиг прекратилось, и он вскочил на ноги, негодуя не меньше других. Прошло немало времени, прежде чем шум стих. Анна бросилась вслед за дочерью, но Джулия заперлась в своей комнате и не желала открывать дверь.
— Мама, уходи, пожалуйста. То, что случилось, касается только меня и Мейкписа. Я не хочу, чтобы ты вмешивалась.
Услышав эти слова, Анна поняла, что Джулия уже не изменит своего решения, и ушла прочь.