— Адам попросил твоей руки, и Мейкпис дал ему свое согласие.
Войдя в комнату, Джулия увидела Адама, стоящего к ней спиной и внимательно разглядывающего картину, висящую на стене. Его иссиня-черные волосы волнами ниспадали на широкие плечи, обрамленные кружевным воротником. Он был одет в короткий камзол, бриджи из красного бархата и сапоги с раструбами. Когда она закрыла за собой дверь, он повернулся лицом к Джулии, и их взгляды встретились. Внезапно она вновь почувствовала все тот же исходящий от него магнетизм, как в тот вечер, когда она запела роялистскую песню. Позднее она решила, что это лишь следствие того шока, который она испытала при виде Уоррендера в Сазерлее, но сейчас все тот же электрический разряд поразил все ее существо, заставив трепетать плоть.
— Мне нужно поговорить с вами, — сказал он без всяких вступлений. За этой короткой фразой стояло все — и долгий путь, который он проделал сюда, и брачное соглашение, заключенное им без ее ведома.
Она заговорила необыкновенно спокойным и ровным голосом, в котором тем не менее слышалась скрытая угроза.
— Когда один наш хороший знакомый обратился по просьбе моей матери к Кромвелю, чтобы он не лишал нас Сазерлея, тот ответил ему, что нечего попусту терять время. Я могла бы сказать вам то же самое.
Он сделал несколько шагов в ее сторону:
— Мы должны объясниться и забыть старую вражду.
— Это невозможно, — она не горячилась. Напротив, была холодна и недоступна. — Вам не следовало приезжать в Сазерлей в тот день. Здравый смысл мог бы подсказать вам, что этот неожиданный визит непременно расстроит вдову.
— Но я приехал, чтобы предупредить вашу мать о том, что над Сазерлеем нависла беда. В то утро мне стало известно, что его хотят отобрать у вас, — он приблизился к ней еще на несколько шагов. — Но вы показали мне, какие чувства испытывают Паллистеры к нашему семейству. А когда я позднее написал миссис Уокер, или миссис Паллистер, как ее звали тогда, привратник не принял письма у моего слуги. В то время я ничего не мог сделать. Однако я вновь послал лорду-протектору письмо, в котором просил его хотя бы отложить конфискацию усадьбы. Но это не помогло.
Она слушала, и выражение ее лица постепенно менялось. Сначала она не верила ему, но чем больше он говорил, тем яснее становилось, какую непоправимую ошибку она совершила.
— Вы послали ему письмо вновь? — спросила она в недоумении. — Вы что же, и раньше посылали ему письма?
— Да, посылал, — он жестом предложил ей присесть. Она медленно подошла к скамье, стоящей у окна и села, в то время как он продолжал стоять, наблюдая за ней. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь толстые оконные стекла, золотили его кудри и падали на розовые рукава камзола.
— Какое вам было до этого дело? Ведь наши семьи враждовали между собой, — сказала она спокойно.
— Во-первых, я не хотел, чтобы моим соседом был человек, причастный к казни короля. Но имелись и другие более веские причины. После смерти отца я стал изучать его бумаги и обнаружил в них нечто весьма интересное, — что-то вроде улыбки показалось на его лице. Он взял стул, поставил его возле Джулии и сел. — Не знаю, как вы воспримете, но, мне кажется, ваша бабушка и мой дед были любовниками в молодости.
Она удивленно уставилась на него. Кэтрин говорила ей о сэре Гарри и иногда произносила его имя в бреду во время болезни, но то, что сказал ей Адам, было полной неожиданностью.
— Почему вы так считаете?
— Любовных писем я не обнаружил. Ничего подобного не существовало. Но я нашел письма деда, написанные им к влиятельным друзьям-парламентариям во время Гражданской войны, в которых он просил не отбирать у Паллистеров усадьбу. Перед смертью он получил от этих политиков документ с их подписями, гарантировавший неприкосновенность Сазерлея, — он увидел вопрос в ее глазах и поспешил заверить девушку: — Никто из этих людей не подписывал смертного приговора королю.
Она обдумывала то, что он сообщил ей.
— Возможно, сэр Гарри предпринял эти действия лишь потому, что был добрым человеком. Бабушка очень хорошо о нем отзывалась.
— Я думаю, здесь дело гораздо серьезнее. Одному из своих старых друзей он дважды написал, что делает это ради своей дорогой Кэтрин.
— Но, если существует такой документ, почему они все-таки отобрали у нас Сазерлей?
— Подписывали эту бумагу уже далеко не молодые люди. Теперь трое из них мертвы, а двое находятся на пенсии. Один все еще является членом правительства, но заметной роли там не играет, — он глубоко вздохнул. — С сожалением должен сообщить вам, что незадолго до своей смерти мой отец намеренно свел все старания деда к нулю, обратив внимание лорда-протектора на то, что Сазерлей не подвергся конфискации. На новом документе имелась печать Кромвеля, так что судьба вашего дома была решена.