В конторе фирмы Бриссаров Жан-Роберт развлекался вовсю, представляя себя солдатом во время похода — они спали с отцом на импровизированных постелях в кабинете, лакей и приказчики разместились в приемной, а рабочие жили в складском помещении. Постельные принадлежности им передавали через сторожа, равно как и еду, вино и все необходимое. Они ели вместе за большим столом, находившимся в складском помещении. Выпив вина, рабочие переставали стесняться хозяина.
— Как весело, папа! — говорил Жан-Роберт перед сном. — Я рад, что оказался здесь. Ты думаешь, мама волнуется?
— Нет. Старший чиновник обещал передать ей, что ты остался у меня. Она уже знает, что мы в безопасности. Да и ей там ничего не грозит. Никто из нас не заболеет чумой, в этом мы можем быть уверены.
К концу первой недели время как бы замедлило свой ход. Майкл через окно общался со своим бухгалтером и велел ему выплачивать еженедельную зарплату женам рабочих. Некоторые женщины приходили под окна с детьми и махали своим мужьям, но сторожа не подпускали их близко к дому, Майкл всем дал работу. Когда они закончили сортировать товары, он велел им убирать и красить помещение, которое уже давно не приводилось в порядок должным образом. На досуге они играли в шахматы, шашки и карты. Он запретил игру на деньги, не желая, что бы его люди начали ссориться. Они стали играть в долг, обещая рассчитаться друг с другом, когда деньги, выдаваемые их женам, окажутся у них на руках. Жану-Роберту принесли его книги. Майкл каждый день давал ему уроки, обучая при этом и английскому, который мальчик учил, несмотря на протесты матери. Случалось, что рабочие ссорились между собой и даже дрались, как деревенские мужики, поединки которых Майкл не раз наблюдал неподалеку от Сазерлея. Во время схваток поднимался такой крик, что его, наверное, можно было слышать на соседней улице. По мере того как шло время, люди становились все раздражительней и дрались все чаще. Майкл не препятствовал организованным схваткам, так как понимал, что мужчинам необходимо дать выход своим эмоциям.
У Софи не было таких обязанностей по отношению к слугам, которые сами организовывали свой рабочий день. Лишь управляющий следил, чтобы никто не бездельничал. Проводя свои дни в одиночестве, Софи пристрастилась к алкоголю. Ей всегда нравился коньяк, которым впервые угостил ее отец, но она пила очень мало, зная, что может легко привыкнуть к спиртному. Теперь же ей требовалась какая-то разрядка, иначе она могла бы сойти с ума.
Целыми днями женщина, словно зверь в клетке, блуждала по дому или сидела в своей спальне у окна и смотрела на себя в зеркало. Она любила читать и вышивать, но в эти дни ненависть к Майклу переполняла все ее существо, и она не могла ни на чем сосредоточиться. Это несчастье произошло по его вине, считала она. Если бы Майкл послушался ее и перестал продавать эти ленты, ей не пришлось бы прибегать к трюку, в результате которого ее заперли, как узника в Бастилии.
Она приложила руку ко лбу. Страшно болела голова. На столике возле дивана стоял графин с коньяком и рюмка. Медленно, бесшумно она вышла из комнаты и направилась к лестнице. На кухне слуги играли в карты. Никто не заметил, как она поднялась по лестнице.
Вернувшись в спальню, она едва стояла на ногах, ее тошнило, ужасно болела голова. Почти вслепую Софи отыскала ключ от комода, открыла его и взяла флакон с каплями, которые всегда помогали в таких случаях. Следовало бы позвать служанку, чтобы та помогла ей, но Софи не терпелось поскорее принять лекарство, и она стала капать его в рюмку с коньяком. Тремя глотками она осушила рюмку, а затем упала на кровать. Через несколько минут у нее начались боли в животе.
Когда служанка обнаружила мертвую Софи, все поначалу решили, что она умерла от чумы, и страшно перепугались. Только экономка не потеряла голову. Она понимала, что уже прошло почти два месяца, и все они, включая госпожу, находились вне опасности. Она бесстрашно обследовала тело умершей и не обнаружила на нем никаких признаков чумы, — ни красных пятен, ни опухолей. Увидя пустой графин, она подумала, что, может быть, хозяйка умерла, выпив слишком много коньяка. Однако это должен был решить доктор.
Он понюхал флакон с лекарством, капнул немного себе на палец и попробовал на вкус. Служанка госпожи и экономка в один голос утверждали, что ключ от комода, где хранилось лекарство, был только у хозяйки. Доктор вскоре определил причину смерти Софи и сообщил собравшимся в зале слугам, что их госпожа отравилась.
— Но, — добавил он, когда стихли удивленные голоса, — я думаю, что она могла случайно выпить яд, перепутав флаконы.