Впрочем, вскоре варвар махнул рукой на невеселого собутыльника, не желая портить себе удовольствия.
Северянин особо не стеснялся. Отдав должное и жареному мясу, и мясу, запеченному в душистых специях, и жирному окороку, копченому и нежному, от одного запаха которого, слюни начинают бежать изо рта, как у бешенной собаки. Рыба морская и речная, жареная и вареная в молоке буйволицы, раки, омары и всяческие моллюски, вперемежку с какими-то листьями, острыми и терпкими – все изчезало с нмысленной быстротой. Ибо варвар уже давно не ел по-человечески. А, аппетит у наемника разыгрался не на шутку.
Все эти чудесные блюда Конан поглощал без особых усилий, запивая вином, настоящим, неразбавленным. крепким и бодрящим.
Очередь блюд сладких подошла нескоро, но и от десерта северянин не отказался. Отведав сыра и обсосав последнюю косточку от упитанного и жирного гуся, Конан неспешно разломил сладкий пирог, налил себе еще вина из кувшина и принялся развлекаться, поглощая в огромном количестве сливы, виноград, персики и прочие фрукты, косточки из которых он с поразительной меткостью выстреливал из пальцев, норовя попасть в распахнутую пасть бронзового льва, чье изображение украшало мраморные стены купальни.
Ловкие рабыни дотащили опьяневшего киммерийца до его комнаты и уложили на кровать. Варвар заснул раньше, чем его голова прикоснулась к подушке.
Странные сновидения посещали в ту ночь синеглазого гиганта из далекой северной страны.
Ему снилось, что светильники, потушенные накануне расторопными девушками-рабынями, вновь вспыхнули веселыми огоньками, разгоняя мрак в его покоях, и при их волшебном свете странную сонливость, охватившую его, точно рукой смахнуло.
В комнату, неслышной тенью, легкой, точно бриз над морем, скользнула, закутанная в плотное покрывало, женщина.
Но как ни старался, как ни вглядывался Конан, чье зрение варвара, мало уступало кошачьему, лица он ее не рассмотрел под несколькими слоями золотистой ткани, плотной и непрозрачной.
Узкая, прохладная ладонь нежно прикоснулась к его, покрытому шрамами многих сражений, лицу. Унизанные перстнями, надушенные, шелковистые пальчики скользили по его бровям, носу, губам, подбородку, лаская, смуглую от загара кожу северянина.
Конан, негромко постанывая от наслаждения, перевернулся на другой бок, не в силах разобраться, что происходит, сон или явь играют с ним в чудесную игру.
Женщина, решительно сбросив на пол свое покрывало, точно пугливая ночная бабочка присела на мягкое ложе рядом со спящим воином, окутав его пахучим облаком восточных благовоний, тяжелый, сладкий аромат которого дразнил, дурманил и обещал…
Конан приоткрыл глаза, дивясь сну, столь похожему на реальность, но ласковые руки и губы, раскрытые для поцелуя, горячего и нежного, уже касались его израненного тела, пахнув ароматом цветущего жасмина и розовых лепестков.
Полная страстного желания женщина прижималась к мужчине всем своим горячим телом, соблазняя его откровенными ласками и Конан, поддавшись потоку чувственной энергии, исходящему от искусительницы, расслабился, целиком и полностью подчинившись воле таинственной дамы.
Лаская нежную кожу, цвета слоновой кости, прозрачную и шелковистую, пышные груди и влажные завитки волос между дивных, стройных ножек с выкрашенными розовой краской ногтями, Конан никак не мог отделаться от ощущения, что он уже когда-то раньше любовался этим прекрасным, цветущим телом восточной красавицы.
Густые черные волосы, перевитые золотыми нитями красного золота, усыпанные розовым жемчугом, обвалакивали синеглазого варвара, заставляя таять от восторга и удовольствия. Мерцающее на длинной шее гранатовое ожерелье и прекрасной работы серьги из золота, с такими же камнями в ее маленьких ушах, смутно напоминали ему что-то, но незнакомка вновь принялась страстно ласкать своего любовника, проявляя в этом незаурядные способности. Она умело и настойчиво увлекла его за собой в пучину наслаждения, предлагая разделить с ней сладкие муки любовной игры.
С первыми лучами солнца, она покинула спящего чужеземца, оставив его на широком ложе, покрытом пятнистыми шкурами леопардов и, завернувшись в плотное покрывало, удалилась, выскользнув из опочивальни так же незаметно, как и пришла.
Фыркая и отплевываясь, Рахмат плескался в шестиугольном бассейне, наполненным до краев горячей водой. Шумный и игривый, точно жеребенок, юноша увлеченно вылавливал из воды лепестки душистых роз и с упоением вдыхал их аромат.