- Старый жрец очнулся – продолжал говорить Рахмат и глаза его засияли при одной только мысли о Гури – Его дыхание выровнялось и мы все поняли, что немедийцу рано на Серые равнины. Разве это не прекрасное чудо, Конан?
Киммериец вновь нахмурился и его лицо слегка потемнело. Ему не нравилось настроение туранца, его странная молчаливость и тень сомнения на юном лице.
- Награда, Конан – Рахмат взволнованно смотрел на варвара – тот горячил коня, но, терпеливо слушал приятеля – Меня, воришку из Аграпура, назвали «первым среди равных», уподобив родовитым кшатриям и никто, слышишь, Конан, никто и пикнуть не посмел… молчал даже Вайомидис.. старый жрец не возражал, киммериец! – туранцу хотелось кричать, орать в голос, лишь бы расшевелить толстокожего варвара и заставить того признать его, Рахмата, правоту.
Он остановил своего коня и оглянулся назад.
Там, далеко, на одной из башен дворца, виднелась тоненькая девичья фигурка, в развевающихся серебрянных одеждах.
Рахмат, по-видимому, давно ее приметил.
- Она надела сари невесты, Конан! – проговорил юноша, и пальцы его крепче стиснули повод – Она надела его для меня! Гури ждет, ждет меня. Она знает, что я вернусь. Как я могу не вернуться? Моё сердце зовёт меня обратно… море и чайки, Конан – что они мне, когда за один лишь взгляд её черных глаз я готов… Эхх..
Киммериец молчал. Он понимал, что теряет своего спутника, что Вилайет и его просторы, никогда не увидять Рахмата. Но он молчал.
Он был мудр, этот варвар из далекой Киммерии, страны гор и снегов, страны крепкой, мужской дружбы, сильных и гордых людей…
Перед его глазами мелькнуло юное девичье лицо, темные, полные надежды глаза, тонкие ноздри трепетного носа, алые губы и золотистая кожа.
И, жемчужина, черная жемчужина, бившаяся в груди молодой раджассы вместо горячего, человеческого сердца.
Конан тряхнул головой и только тут заметил, что туранец переложил свою поклажу со своего коня на жеребца северянина.
- Я возвращаюсь, Конан – решительно произнес юноша – Мне не нужны золото и приключения. Все чего я хочу, это быть возле нее, дашать с ней одним воздухом и ловить ее мимолетный взгляд.
Северянин молчал. Воин не находил слов для того, чтобы удержать товарища рядом с собой.
- Прощай северянин!- туранец резко развернул коня и помчался назад, возвращаясь в Вейнджан, туда, где на самой высокой башне дворца все еще виднелась девичья фигурка в развевающихся серебряных одеждах.
- Прощай – прошептал Конан.
Конь его двинулся дальше, неся седока к намеченной цели и не было на земле силы, способной помешать киммерийцу.
У него, северного варвара, наемника и искателя удачи, все еще впереди – и яростные схватки, и невиданные сокровища и женщины, в чьих жарких объятиях он скоро забудет ту единственную ночь, проведенную с раджассой Мардженой.
Будет у него и собственное королевство и любимая, ждущая его на башне замка.
А, пока у него, северянина, в толстом кошеле припрятана занятная безделушка, подарок Рахмата, знаменитая отмычка Бела и, кроме того, за пазухой, у самого сердца, теплым комочком притаился Алмаз власти, добытый киммерийцем в проклятом храме файнагов.
С такими талисманами, он, Конан не только снова наполнит свой кошелек золотом, но и перевернет весь Туранский материк с ног на голову.
Киммериец усмехнулся и пришпорил своего сильного скакуна.
И, никогда не узнает он о том, что мудрый Вайомидис, выздоровевший и доживший до того момента, как Конан обретет свое королевство, отправит к нему своего ученика, жреца Асуры Хадрата, который вспоследствии окажет киммерийцу немало услуг, спасая от темного колдовства и предательства.
…А, пока северянин мчался вперед, и ветер свистел в его ушах.
У него было то, в чем нуждался настоящий воин - добрый меч, верный конь и стремление во чтобы то ни стало взять от жизни все… Все и еще чуть-чуть.
Конец.