Но на этом неприятности Конана не закончились.
Салим-аля обреченно вздохнул - нет, не зря он опасался за сохранность собственного заведения. Несносный Абадал, тупоумный племянник его двоюродной сестры, да накажет ее Тарим за то,что она призвела на свет этого недостойного ублюдка, вместо того,чтобы сходить к бабке и избавиться от плода, приносящего столько огорчений всей своей родне, покинул веселую компанию проходимцев, обмывавших невесть какой барыш в трактире Салим-аля и, воинственно поблескивая глазками, быстро двигался в сторону варвара,чьи массивные плечи угрожающе возвышались над
столом. Абадал спешил на помощь отнюдь не северянину, а обиженныи им негодяям, считая, что никто в трактире, а уж тем более непонятные чужаки, не смеют бить его друзей.
- Может, прирежут, ублюдка - с надеждой подумал Салим-аля, который, слегка побаивался своего ненормального родственничка – Нет, навряд ли, мне так повезет…
В отличае от завсегдатаев трактира, жадно пялившихся на него и с завистью вдыхавших ароматы жесткого мяса, Конан прекрасно знал, что золотом в его карманах и не пахнет. Отдав единственную монету за еду и питье, он надеялся также получить и ночлег. Значительно поиздержавшись в дороге, он, прибыв в город, решил, что подумает о своем плачевном положении завтра, на свежую голову. Деньги не являлись для него единственной в жизни целью - они уходили так же легко, как и появлялись. Впрочем, их всегда можно было украсть.
Радха, куснув золотой и убедившись, что он настоящий, шустро упрятала монету за щеку, зная о способностях некоторых посетителей извлекать деньги из карманов, совершенно незаметно для их владельцев и, бочком-бочком, опасаясь, что варвар передумает и, решив, что проявил неслыханную щедрость, отберет деньги,скакнула к хозяину. Столь редкое в данном заведении золото переместилось из ее узкой ладошки в пухлые пальцы трактирщика, когда неприятности уже настигли Конана и стояли перед ним в полный рост
Он, конечно же, краем глаза заметил, как громила, до этого самого момента пьянствовавший в дальнем углу трактира, подав знак парочке оборванцев, быстро пробирается к нему, ловко лавируя между тесно стоящими столами и поэтому, когда огромный кулак со всей дури шарахнул по столешнице, шустро успел выхватить из улетевшего в неизвестность подноса, остатки своего ужина, съеденного едва ли наполовину. Душистая подлива, жирная и липкая, залила всю одежду нападавшего и большую часть и до того не блиставшего чистотой стола.
Синие глаза северянина, бесстыдно продолжавшего жевать жесткое мясо,окончательно разозлили громилу. Он ощерил рот в недоброй ухмылке, громко рыгнул,дыхнув прямо в лицо киммерийцу прогорклым перегаром и,вытянув длинные руки, уперся ими в стол.
- Ну и рожа! - жалобно пискнула Радха, неожиданно почуствовав себя очень неудобно в казавшемся столь безопасном трактире - Мухи дохнут от одного вида!
Абадал еще утром заметивший Радху, отнесся к девице с обидным пренебрежением, обзывая ее «грязным заморышем и обсосанной кочерыжкой», от чего Радха не воспылала к племяннику хозяина большой любовью. К тому же, последний повадился распускать руки и больно шипать девушку за худой зад.
- Мы здесь не очень любим чужаков - проревел туранец, хриплым с перепоя голосом, заставив Конана слегка поморщиться и отклониться от капель зловонной слюны, веером летящей ему прямо в лицо.
Салим-аля, вжавший голову в плечи при первых же звуках зарождающего скандала, моргнул. Здоровенный туранец молотил руками воздух, надеясь отыскать и схватить северянина, а тот, сверкая синим льдом своих, вмиг ставших колючими и неприветливыми, глаз ловко уклонялся от длинных, цепких лап и при этом! - Салим не верил собственным глазам - ухитрялся отхлебывать из кувшина вино и жевать свой подстывший ужин, ни разу не подавившись. Двигаясь по кругу, они пару раз миновали хозяина, нелепо вращавшего выпученными глазами, разбили напольную вазу с цветами,умершими, вероятно еще до рождения Радхи,перевернули бочонок с липким,точно патока,вином и нанесли еще немало урону имуществу достопочтенного Салим-аля.
Убытки заставили того очнуться
- А х ты, сын вислозадой шлюхи и ублюдочного папаши! - визгливо взвыл трактирщик, выхватывая из сваленной в углу рухляди увесистую дубинку - Моему терпению, Абадал наступил конец! Сестре прийдется смириться с мыслью, что дни свои ты закончишь в придорожной канаве с распоротым брюхом и вываленными в пыль кишками!