— Привет! Ганс сейчас на работе.
— Привет Джорджи, я знаю, созвонился с ним. Я как раз был по соседству и наконец-то собрался занести его диски.
Вольф протянул пакет. Георгий потянулся было забрать пакет, но замер и рассмеялся:
— Нельзя через порог. Русская примета. Проходи.
Вольф, как будто только и ждал приглашения, мгновенно вошёл.
— Чай?
— Да, без сахара. — Вольф повёл носом и хитро усмехнулся. Георгий смутился и покраснел: только сейчас он обратил внимание, что в квартире чувствовался запах смазки, которой они не жалели прошлой ночью.
— Всё в порядке, — посерьёзнел Вольф, — я тебя понимаю, Ганс отличный любовник. Хочу, чтобы у вас всё было хорошо.
— Спасибо, — Георгий аккуратно подал ему чашку горячего чая.
Вольф шумно отхлебнул и поцокал языком.
— Крепкий!
При этом, он скосил глаза на пах Георгия. Под просторными тренировочными штанами отчётливо выделялся его член. Георгия снова бросило в жар, но Вольф как будто ничего такого не имел ввиду, продолжая прихлёбывать чай с серьёзным видом.
— Я только хотел тебя попросить, если ты несерьёзно — не затягивай. Он очень чувствителен. — глядя в сторону, в перерыве между глотками, неожиданно сказал Вольф.
— А похоже, что у нас несерьёзно? — холодно спросил Георгий.
Вольф грустно усмехнулся:
— Ты же сам понимаешь, как это выглядит? Только без обид.
— И как же это выглядит?
— Молодой парень, из развивающейся страны с одной стороны, и с другой — мужчина, из благополучной Германии. Что у вас общего, кроме того, что вы оба — геи? И вообще, ты уверен, что ты гей? — Вольф в упор посмотрел на Георгия.
Тот разозлился и смотрел ему в глаза в ответ не моргая, пока Вольф не отвел взгляд.
— Да. Я в этом уверен. — холодно отчеканил Георгий. — Не ожидал такого вопроса от тебя.
— Пойми правильно, у молодёжи это модно, они экспериментируют, ищут себя… — настала очередь смущаться Вольфа.
— Ты ничего не знаешь про жизнь в России. Если бы кто-то узнал, что я гомосексуалист — меня бы возможно убили бы, ну или вся жизнь превратилась бы в череду издевательств. От коллег, знакомых… даже от родственников. Тем более от родственников. А в девяностых, когда я был подростком — наверняка довели бы до самоубийства. О какой «моде» ты говоришь.
— И при этом, вы всерьёз рассматриваете как вариант вам вдвоём перебраться туда?
— Всё медленно меняется. Но меняется.
Вольф помолчал.
— Как бы то ни было, я беспокоюсь за Ганса. Мы были очень близки. Ну и, с другой стороны — что у вас общего?
Георгия как окатили холодной водой. Тот самый вопрос, который он задавал сам себе уже несколько дней.
— О чём вы разговариваете вечерами? Понимаете ли шутки друг друга? — продолжал Вольф глядя на дно своей кружки.
— У нас всё хорошо. Я не могу говорить за него, но мне с ним хорошо. И я стараюсь, чтобы ему тоже было со мной хорошо.
— Надеюсь. — медленно ответил бывший Ганса. — если это сиюминутное увлечение… Особенно, если это сиюминутное увлечение, даже если только с его стороны, он всё равно будет раздавлен.
Повисла пауза. Мысли роились в голове у Георгия:
«Что он ждёт, чтобы я сказал? Сказать ему, что я люблю Ганса? Лучше промолчать? Лучше промолчать!»
Вольф вздохнул, отдал чашку и улыбнулся:
— Извини, это уже не моё дело, но мы с ним ещё и друзья. Не только бывшие любовники.
— Я понимаю, — максимально холодно постарался сказать Георгий, давая понять, что это совершенно точно не дело Вольфа.
Закрыв за гостем дверь, Георгий вернулся в ванную и продолжил брить пах. Остаток дня прошёл скомкано: вышел пообедать в кофейне неподалёку и купил пару пирожных на ужин. Вздремнул. Пощёлкал каналами телевизора. Начал готовить ужин, когда с работы вернулся Ганс. За ужином Ганс рассказал о работе, а Георгий — о том, что заходил Вольф и занёс диски. О чём они разговаривали он пересказывать не стал.
— Спасибо за ужин, мой любимый — улыбнулся Ганс, — последние слова он произнёс на немецком, так же как и было написано в его утренней записке, о которой Георгий совсем забыл. Ему стало стыдно, и он потянулся к губам любовника. Поцеловав его, он ощутил возбуждение и непонятную злость. Он сам не понимал, на кого и на что он злится. Вместо лёгкого ответного поцелуя он продолжил целовать его жёстче, слегка прикусывая губы.