— Первая, это "Д", как четвертая английская буква.
— А после неё, наверное, читается как "иы"?
— Нет, это наша "у".
— Да, черт побери этот ваш русский язык, — притворно возмутился Ганс и хлопнул Георгия по плечу.
Его прикосновение обрадовало и взволновало того, и неожиданно осмелев он сам похлопал Ганса по спине, немного задержав руку как будто он его обнимал.
Посмотрев на мост они вышли на набережную и уже шли по тем же самым местам где Георгий уже был сегодня с Алиной, но сейчас он чувствовал себя совсем по другому. Он ощущал подъём, возбуждение. Ему было интересно. Он не знал чем и как закончится день, но ему совершенно точно хотелось быть рядом с Гансом. Он стоял немного позади Ганса на той же самой смотровой площадке также как он стоял несколько часов назад с Алиной и говорил всё то же самое что до этого рассказывал ей про острова на реке. Но в этот раз, он вдыхал немного терпкий запах одеколона Ганса, ощущал его близость и не чувствовал абсолютно никакого раздражения. Неожиданно Ганс обернулся и оказался очень близко, лицом к лицу с Георгием. Время, казалось, замерло. Всё внутри Георгия как будто смешалось. Ему очень захотелось поцеловать Ганса, но в это же время он понимал, что это мог кто-нибудь увидеть. Буквально через секунду, которая, как ему показалось продолжалась не меньше нескольких минут, он отпрянул от Ганса. Тот улыбнулся.
— Ты меня боишься?
— Ганс, ты мне нравишься. Но нельзя это показывать на людях.
— Да, я помню, — сказал тот серьёзно, — а не на людях?
— Пойдём, — теперь уже Георгий улыбнулся и потянул Ганса за рукав.
Погуляв по центральному парку, они устроились в том же самом кафе где несколько часов назад Георгий сидел с Алиной. Город погружался в вечерние сумерки. Сидя у окна они видели загорающиеся витрины соседних заведений, магазинов и уличные фонари. Георгий поразился, насколько иначе он себя чувствовал, по сравнению с тем, как это было с Алиной и одновременно испугался что может быть Ганс теперь чувствует то самое отчуждение и скуку, которые испытывал он по отношению к девушке. Обернувшись и убедившись что рядом никого нет он посмотрел на Ганса и спросил его:
— Ну как тебе?
— Город? Симпатичный, небольшой, колоритный. Хорошо быть тут туристом, но жить я бы тут не хотел.
— Хорошо, но я не об этом, — немного смущенно опустил глаза Георгий.
— Ты всё знаешь, я же тебе сказал, — глядя прямо ему в глаза серьёзно ответил Ганс.
Георгий снова обернулся, сглотнул и слегка, чтобы со стороны показалось что это было случайно, коснулся рукой руки Ганса.
— Ты мне тоже нравишься. Но нужно держать это в тайне. Как будто мы просто друзья. И ещё… — Георгий сглотнул, почувствовал какую-то неловкость.
— Ты же скоро уедешь. Я для тебя просто временное развлечение. «Русская экзотика», — горько прошептал он, так тихо, что Гансу пришлось к нему наклониться чтобы расслышать.
Не отрывая взгляда от Георгия он легко улыбнулся.
— Тебя это и правда волнует?
Георгий кивнул:
— Не смейся, но я хочу серьёзных отношений. Хотя у нас это и невозможно.
— Я понимаю, — Ганс помолчал, — давай не будем торопиться. Как минимум, нам будет хорошо, пока я здесь. И ты сможешь приехать ко мне потом?
— Наверное. У меня будет отпуск.
— Всё будет хорошо, — Ганс наконец улыбнулся.
После минуты в полном молчании Георгий решился:
— Хочешь посмотреть как я живу?
— Да, конечно, — Ганс немного удивлённо приподнял брови, — мне очень интересно, я просто не хотел, чтобы ты подумал…
— Что подумал? — Георгий тоже улыбнулся.
— Что я только и думаю, как затащить тебя в постель, — рассмеялся Ганс.
Георгий покраснел и обеспокоенно посмотрел по сторонам, кажется никто ничего не заметил, хорошо, что они сидели далеко от остальных столиков. Хотя они и разговаривали на английском ему казалось, что все вокруг понимают каждое слово.
Выйдя из кафе они неторопливо пошли к дому Георгия. Если бы можно было Георгий взял бы Ганса за руку. Вместо этого он положил руку ему на плечо. Ганс несколько удивлённо посмотрел на него.
— Так никто ничего такого про нас не подумает, — поймав его взгляд объяснил Георгий. Ганс улыбнулся но его глаза стали неожиданно грустными.
Поднимаясь в подъезде на свой четвёртый этаж, Георгий чувствовал одновременно возбуждение и неловкость. Неловкость, потому что ему казалось что все вокруг знают и понимают почему и зачем они с Гансом идут к нему. Неловкость была и перед Гансом — за грязный двор с разбухшими и грязными мягкими игрушками в небольшом палисаднике у подъезда. За обшарпанную дверь с кодовым замком с вдавленными кнопками. За тесную, грязноватую лестницу хрущовки. За странную голубую краску, которой были наполовину выкрашены стены подъезда. За надписи и рисунки на этой краске. За запах рыбы на площадке третьего этажа. За лай и крики из соседней квартиры. За всё то, что он раньше не замечал, воспринимая как что-то естественное. Но Ганс смотрел на всё это широко раскрытыми глазами, с любопытством, и хотя бы на этот счёт Георгий успокоился. Попав в квартиру они неловко разделись в маленькой прихожей, всё время намеренно касаясь друг друга и как только они разулись, Ганс прижал Георгия к стене и впился в его приоткрытые губы своим жадным горячим и влажным ртом. Руки мужчин жили своей жизнью, забираясь под одежду и зарываясь в волосы.