Идеи кружили в её голове, словно рой пчёл, и скорее раздражали своим гудением, чем успокаивали. Надеясь утихомирить мысли, Лизавета подошла к окну, отворила створку. Снаружи пахнуло тяжёлым, влажным, чуть сладковатым воздухом — собирался дождь.
Подумалось: может, позвать Настасью, поделиться переживаниями? Лизавета так и сделала, но заговорить о своих сомненьях в отце не смогла даже с верной служанкой. Та чувствовала, что дело неладно, пыталась расспрашивать, но, столкнувшись с тщетностью своих попыток, умолкла. Лизавета снова осталась одна — в темноте и расстроенных чувствах, безо всяких мыслей о сне.
Даже лёжа в постели, она ждала, что вот сейчас раздастся стук, дверь откроется, отец сядет на край кровати и всё объяснит. Но этого так и не произошло.
02
Наутро Лизавета сразу же поняла: что-то не так. Достаточно было зайти в обеденную, где в полной тишине сидели родители, разделённые дубовым столом.
Обычно за завтраком они пускай неловко, но разговаривали. Мачеха рассказывала, кому из знакомых сегодня нанесёт визит; отец согласно мычал, методично пережёвывая кашу. Иногда они менялись — тогда отец с энтузиазмом планировал грядущий день, глубоко вдаваясь в дела, а мачеха натянуто улыбалась, безуспешно пытаясь притвориться, что ей это интересно. Тем не менее, в обеденной никогда не повисало тягостное молчание: кое-как, не всегда удачно, но семья уживалась друг с другом.
Однако сейчас над столом звенела натянутой струной тишина. Отец с мачехой не смотрели друг на друга: он делал вид, будто изучает новостной листок, она с нарочитым аппетитом стучала вилкой по дну почти опустевшей тарелки. Размеренный стук действовал на нервы — Лизавета пробыла в комнате меньше минуты, а у неё уже настойчиво заныло в висках.
— Доброе утро, — в полной мере ощущая неуместность этих слов, всё же промолвила она.
Мачеха что-то невнятно пробормотала. Отец с шумом вздохнул — на мгновение Лизавете показалось, что он ничего не ответит. Но нет: газета всё-таки была сложена, и в Лизавету вперился внимательный и усталый взгляд.
— Присядь, — проговорил отец голосом, не сулящим ничего доброго.
Не послушаться было нельзя. Медленно ступая к своему месту за столом, Лизавета вспомнила все те ужасы, что прошлым вечером лезли в её впечатлительную головку: и про грабёж, и про разорение, и про необходимость в скором замужестве. При мысли о последнем сердце ёкнуло особенно болезненно — это была единственная придуманная Лизаветой причина, по которой отец желал бы поговорить именно с ней.
Что разговор будет серьёзным, читалось по его лицу — обычно живое и подвижное, сейчас оно застыло каменной маской, в которой за решимостью смутно угадывалось смятение. Нервничать заставляла и мачеха: если прежде беседы Лизаветы с отцом её мало интересовали, то сейчас она внимательно поглядывала на них, сжав губы в тонкую нить.
— Нам нужно с тобой кое-что обсудить, — продолжал отец.
Недоброе предчувствие становилось всё более острым.
— Когда я был в отъезде, произошло нечто… необычное, и я должен тебе об этом рассказать. Это случилось в последней деревне, которую я посетил, в Карасях — ты, может быть, помнишь, я как-то о ней упоминал…
Лизавета с трудом разбирала слова: в ушах шумело, сердце билось сильней и сильней. Теперь она знала — случилось нечто плохое. Отец, привыкший высказываться открыто и прямо, неспроста долго подступался к теме. Он замер, как перед окунанием в прорубь: весь сжался перед шагом в холодную воду.
— Так вот, я там кое-кого встретил…
— Да водяного он встретил, вот кого! — вилка в руке мачехи громко опустилась на стол, сама же она наоборот — приподнялась на стуле, набычилась, глянула на отца исподлобья. — Точнее, твой дорогой батюшка так говорит. Верить ему или нет, сама уж решай.
Первая вспышка прошла: она шумно выдохнула через нос, скрестила руки на груди и поёрзала, основательнее усаживаясь на стуле. Лизавета удивлённо моргнула — впервые она видела мачеху столь порывистой и впервые та как будто призывала падчерицу себе в соратницы.
— Не так я хотел это сказать, но что уж, — отец прочистил горло. — Да, Лизаветка, я знаю, как это звучит. Я тоже не поверил, когда деревенские начали рассказывать о всякой нечисти, которая якобы водится в их озере. Но именно за это я и поплатился, и теперь прошу тебя: воспринимай мои слова всерьёз.