На самом деле не вижу ничего страшного в том, что испортили какие-то изделия из рогов. Панфилий мог бы заморочиться сильнее. А то несерьезно получилось. Теперь выглядит будто он обиженный мальчишка. Но Эрлинга я прекрасно понимаю. Он и так устал от всей этой ситуации с болотом, а тут еще и мелкие пакости.
- Мне придется остаться, - выдыхает архитектор, не глядя на меня. Но я решительно откидываю покрывало, поднимаюсь на ноги и упираю руки в бока, в решительном намерении причинить мужу добро:
- Вам нужно отдохнуть, Эрлинг! Обязательно! Вы себя уморите. Проведите дома хоть день. Закажите новые изделия вместо испорченных. Если хотите, я даже могу написать моим родителям, чтобы выслали мне пару семейных украшений. Если их продать, то…
- Келли, - Эрлинг смотрит на меня с усталой улыбкой. В глазах его скользит странная обреченность. Как у человека, который уже принял свое поражение. И от этого я замолкаю. Смотрю на него удивленно, хоть мой взгляд и скрыт вуалью. Муж обессиленно падает на стул и склоняет голову. У меня внутри все сжимается от одного взгляда на него. Голос мужчины становится тихим: - Это скульптуры крылатых дев, которые по преданиям были посланницами Данасы. Их должно было быть шесть, каждая по два с половиной метра в высоту. Это материал настолько крепкий, что я спланировал скульптуры как опоры. Они должны были располагаться на втором ярусе, над центральным входом во дворец и приветствовать всех новоприбывших. Королю очень понравилась эта идея, и он просил меня менять в чертежах что угодно, но только не скульптуры.
- Но неужели нельзя объяснить произошедшее и заказать новые? - переспрашиваю с аккуратностью, уже понимая, что где-то здесь зарыта не собака, а полноценный дракон. Наверное, именно тот, который пожертвовал на строительство свои рога.
- Нельзя, - Эрлинг запускает руку в свои волосы, замирает на мгновение, мечась взглядом справа налево и обратно, а потом резко выталкивает воздух из груди. - Не потому что это дорого. А потому что материал слишком редкий. Мне с трудом удалось достать нужное количество для этих статуй.
У меня даже челюсть сводит от злости. Вот же крыса пакостная, а не старший королевский архитектор! Тапком его гнать надо!
Несколько мгновений могу только разъярённо сопеть, а потом беру себя в руки и шагаю ближе к мужу:
- Вы ведь знаете кто это делает! - шиплю ему в лицо, как кобра из мешка. Эрлинг поворачивается ко мне. С близкого расстояния еще сильнее видны темные синяки под его глазами и потрескавшиеся капилляры на белках.
- Знаю, - одними губами шепчет он. Меня накрывает волной негодования, от которой я срываюсь на крик:
- Тогда почему ничего не делаете? Почему разрешаете ему вредить? Это ведь он виноват в том, что почва становится болотом! Вы ведь именно потому не ложились спать! Хотели поймать его с поличным. Да?
- Да, - Эрлинг даже не пытается отрицать очевидное. - Чтобы выдвигать новые обвинения, мне нужно добыть хоть какие-то доказательства. И желательно чтобы у меня были свидетели. Вчера мне удалось поймать только вас.
В последнем предложении мне мерещится обвинение. Едва не задыхаюсь от душащей меня злости:
- Но мы с Марципанной видели его вчера. Своими глазами видели! Мы можем подтвердить это в суде. Или даже перед королем! Он точно пытался колдовать над болотом.
Взгляд Эрлинга становится странным. В нем появляется сочувствие и горечь. Такой взгляд можно подарить человеку, которого уже готов столкнуть со скалы и даже немного жалеешь. От этого я делаю шаг назад и замолкаю, а Эрлинг отводит глаза и, тщательно подбирая слова, говорит:
- Келли, никто не станет брать в учет слова дракона. Нет таких законов в Йавене. А вы… - он облизывает губы и продолжает тише: - Вы проклята, Келли. Не подумайте, я совсем не считаю вас такой, как о вас говорили мне раньше, но мнение других людей будет предвзятым.
Я непроизвольно делаю еще один шаг назад. Нахожу рукой спинку кровати и опираюсь на нее, иначе упала бы на пол. Действительно. Как я могла забыть о том, что у Келли от проклятия пострадала не только внешность, но и мозг. Возможно, я вообще смогла занять ее тело потому что личности в нем и не было. Келли не осознавала себя, не понимала что происходит вокруг нее, жила как овощ. Но сестры упоминали, что ее можно было научить повторять какие-то слова.
Никто из аристократов не станет меня слушать!
Но кое-что навязчиво не дает мне покоя. Отогнав мысли о том, что я не смогу помочь мужу в этот раз, слабым голосом переспрашиваю:
- Вы сказали “новые обвинения”. Значит, были и старые? Вы уже обвиняли в чем-то Панфилия?