Но его заикание усилилось. И приступы этого странного, как будто подавляемого смеха одолевали его в самые неподходящие моменты – обычно когда он занимался со своим частным репетитором. Он слишком часто с угрюмым видом сидел, уставившись в окно. Иногда я просто подходила и трясла его, требовала, чтобы он немедленно перестал или хотя бы сказал мне, в чем дело. Однажды он проговорил, опустив голову: «Ужасно быть Дуайтом Морроу-младшим. Ты даже не представляешь, Энн. Для меня это чересчур».
Я действительно не представляла, но все с большим беспокойством начинала осознавать, что есть слишком много неведомых мне вещей. Теперь я была уже взрослой, имела право судить об этих первых трещинах на идеальной поверхности отношений в моем семействе и не могла не задаться вопросом, чего же еще я не понимаю в них. Мое детство казалось безоблачным, привилегированным, и не только благодаря стараниям родителей. Мы всегда были вместе, нас никто никогда не отправлял учиться в закрытые частные школы, как практиковалось в других преуспевающих семьях, хотя, конечно, няни и гувернантки у нас были. Детям внушали с самого раннего детства, что их родители посвятили свою жизнь более важным целям, чем следить за тем, вычищены ли у нас зубы и смазаны ли зеленкой содранные коленки.
Но мама обязательно читала нам вслух не менее часа в день, независимо от того, как сильно была занята. Даже будучи такими маленькими, что приходилось подкладывать на сиденье энциклопедии, чтобы возвышаться над обеденным столом, мы, дети, обедали вместе с родителями вечером и присутствовали при разговорах о политике и философии. Бывали пикники на свежем воздухе и летние месяцы, проведенные в Мэне, а также путешествия за границу, где папа читал нам Шекспира в Лондоне и Вольтера в Париже. Тем не менее нам никогда не позволялось кичиться своим богатством. Сколько у нас денег? Мне никогда не приходило в голову спрашивать об этом. Имелся некий запас, к которому мы могли прибегнуть, если в этом возникнет необходимость и если мы будем этого достойны. И почему-то всегда ожидалось, что мы достигнем каких-то высот. Может, это и послужило причиной проблем Дуайта; как от сына от него ожидали большего, чем от Элизабет, Кон или меня.
– Дуайт, я спросила, что ты хочешь на ужин, – повторила я свой достаточно безобидный вопрос.
В это время он смотрел на малиновку, прыгавшую по столу на террасе, как раз напротив окна студии. Сегодня он хотя бы отдернул портьеры, и комната казалась не такой мрачной и душной с этими темными панелями на стенах.
– Делай что хочешь, Энн.
– Не странно ли, что мы здесь только вдвоем? – Я села на стул с потертым кожаным сиденьем, взяла подушку и прижала ее к груди. – И как будто играем в хозяев дома. Неужели мы стали взрослыми?
– Лучше тебе поскорее привыкнуть к ведению домашнего хозяйства. Когда выйдешь замуж, это будет единственное, что тебе придется делать. К счастью.
– Ох, не говори так! Какое в этом счастье?
– Это все, что ты должна делать, Энни. Все, чего от тебя ожидают.
– Не думаю, что это большое счастье, – я прекрасно знала, что это правда; я уже получила пять приглашений на свадьбы моих только что закончивших университет подруг, – лично я не собираюсь выходить замуж.
Я вызывающе тряхнула головой.
– Что, никто тебя не достоин?
Я посмотрела на него и увидела слабый отблеск прежней насмешливой улыбки.
– Нет. Просто нет ни одного претендента. Я слишком редкий бриллиант для любого смертного мужчины.
– Ты всегда хотела выйти замуж за героя, Энн. Помнишь?
– Ох, Дуайт, это была обыкновенная болтовня маленькой девочки. Каждая маленькая девочка хочет выйти за героя. Как это глупо! Мне не получить предложение даже от молочника. Пойми, я вообще не хочу выходить замуж – таково мое решение. Предпочитаю оставаться независимой.
– Ты? Независимой? – Дуайт насмешливо свистнул, и только благодаря его странному, болезненному состоянию я не встала и не ушла, рассерженная и обиженная. – И кем же ты хочешь стать? Учительницей?
– Возможно, – мне не нравились подобные вопросы, слишком похожие на те, которые я задавала себе ночами, лежа одна в своей узкой девичьей постели, – во всяком случае, скорее Элизабет выйдет замуж за героя, чем я.