– Данкан, а ты можешь это как-то доказать? Потому что доказательства тебе обязательно понадобятся. Мы не можем допустить, чтобы… – Марина умолкла, так и не закончив фразу.
Данкан очень не любил, когда ему напоминали о том интервью на телевидении или о его проблемах с алкоголем, впрочем, честно говоря, как и о любой другой ошибке, которую он когда-либо допускал. Поэтому они никогда не говорили об этом, разве что с помощью намеков.
– Могу, на этот раз могу. У него более семидесяти миллионов в «Свисс юнайтед».
Марина записала название банка и подчеркнула его.
– «Свисс юнайтед». Значит, все-таки не «Кариббиен интернэшнл», – сказала она, стараясь, чтобы это прозвучало не слишком скептически.
– Нет, в том-то и дело. Его деньги там были, насчет этого я был прав. Но потом он их оттуда забрал. Как раз перед моим интервью.
– И у тебя есть доказательства? Выписка со счета или что-то еще в этом роде?
– Доказательства есть у моего информатора, Марина. Это материал, на котором мы можем сделать себе имя.
Марина вздрогнула от неожиданности, почувствовав прикосновение к плечу. У нее за спиной стоял сонный Грант.
– Хай, – шепотом сказал он. – Прости, не хотел тебя напугать.
– Мне пора идти, – сказала Марина Данкану. – Поговорим позже.
– Что, Грант явился?
– Да.
– О’кей. Я позвоню тебе завтра. К этому времени я уже буду знать, когда он прилетает.
– Хорошо. Спокойной ночи, Данкан.
– Прости, – сказал Грант, целуя Марину в макушку. – Я услышал твой голос и решил, что ты заказываешь что-то в номер. Я ужасно проголодался.
Марина усмехнулась.
– Нет, я ничего не заказывала, но могу это сделать. Чего бы ты хотел?
– Давай-ка посмотрим, что у них тут есть. – Грант протянул руку и взял меню. – А с кем ты разговаривала?
– С Данканом.
– И зачем он звонил?
– Он работает над одной статьей и хочет, чтобы я ему помогла.
Грант оторвался от меню и поднял на нее глаза.
– Надеюсь, ты ему отказала.
– Разумеется.
– Слушай, он ведь вроде бы должен быть на реабилитации?
– В творческом отпуске.
– Не важно. Он не имеет права звонить тебе среди ночи, особенно когда ты в отпуске.
– Думаю, он просто слишком увлекся материалом.
Грант покачал головой:
– Данкан переходит все границы, Марина.
Она вздохнула.
– Знаю. Но ты должен меня понять: благодаря ему я стала журналисткой. Когда я только начинала свою карьеру в «Пресс», я совершенно искренне хотела работать в журнале мод просто потому, что это круто – так мне тогда казалось. Я думала, что буду посещать шикарные вечеринки, примерять платья от-кутюр и встречаться с интересными людьми. Но Данкан увидел во мне нечто большее. И ожидал от меня большего. Когда мы с ним работали над делом Дарлингов, он относился ко мне как к своей коллеге, а не как к двадцатидвухлетней ассистентке. Он действительно поверил в меня и позволил развернуться. А когда все закончилось, прислушивался ко мне как к соавтору. Так что да, порой Данкан меня бесит, и даже довольно часто. Но, несмотря на это, я все-таки обязана ему своей карьерой.
Грант взял Марину за руку. Их пальцы сплелись, и жених с невестой улыбнулись друг другу.
– Прости, – сказал он. – Я просто пытаюсь тебя защитить.
– А я считаю, что ты у меня очень милый.
Грант шутливо поднял бровь.
– И сексуальный?
– Очень сексуальный.
– Будет ли это сексуально, если я прямо сейчас закажу себе двойной чизбургер с беконом и картошку фри?
– Это будет невероятно сексуально.
– Готовить его будут минут тридцать, не меньше. Может, присоединишься ко мне в постели, пока я буду дожидаться своего полночного перекуса?
– Тогда и мне закажи картошку, ладно? Знаешь, я единственный ребенок в семье и не люблю с кем-то делиться.
– Я, кстати, тоже. Но пообещай мне кое-что.
– Что пожелаешь. – Марина обвила шею Гранта руками и улыбнулась, глядя на него снизу вверх.
– Пообещай мне, что во время поездки я не буду ни с кем тебя делить. Всего несколько дней. Я хочу, чтобы мы с тобой отрешились от всего и просто наслаждались друг другом.
Марина кивнула.
– Хм-м-м, – неопределенно пробормотала она и потянулась к его губам. Она почувствовала ладони Гранта на ягодицах и в следующий момент оказалась в воздухе, обвив его ногами за талию. – Обещаю, – промурлыкала она, пока он нес ее в постель.
Аннабель
Мэтью Уэрнер опаздывал. Его жена Аннабель сидела в одиночестве на веранде их женевской квартиры, одетая в черное платье для коктейлей и длинную соболиную шубу, которую Мэтью купил ей, когда они только переехали в Швейцарию. Парикмахеру с улицы Кур-де-Рив все-таки удалось завить ее рыжевато-каштановые волосы, хоть это и было непросто. Туфли-лодочки на пятидюймовых шпильках, которые продавщица из бутика уговорила Аннабель купить вопреки ее желанию и доводам рассудка, невыносимо сжимали косточки у основания больших пальцев. В зеркале примерочной ноги Аннабель благодаря этим туфлям казались невероятно длинными и стройными. К задникам были прикреплены черные ленты, обвивавшие щиколотки и нижнюю часть икр, отчего она была похожа на балерину в пуантах. В Нью-Йорке Аннабель могла бы полюбоваться такими туфлями в витрине, но в магазин даже не зашла бы. И уж точно не купила бы их. В Нью-Йорке Аннабель носила обувь с закругленными носками и на плоском ходу или же на танкетке – обувь, в которой можно было целый день провести на ногах. Потому что в Нью-Йорке Аннабель работала. Там она ездила на сабвее, а не в лимузине с шофером. И не покупала себе туфли, стоимость которых была равна ее недельному заработку. Здесь же, в Женеве, Аннабель подписала чек еще до того, как взглянула на ценник.