Это все равно что подвесить на нее колокольчик. Удобно…
Снежинки, успевшие растаять, оставили на припухлой губе метки сладковатой воды. Он слизнул их, подтянул Сванхильд повыше, чтобы не надо было нагибаться — и придавил ее к бревенчатой стенке. Навалился с поцелуем, раздвигая ей губы.
Руки сами собой скользнули ниже, к ее ягодицам. Пальцы впились в мягкое…
Но впились, похоже, сильнее, чем надо, потому что девчонка вздрогнула. Харальд отпустил, вскинулся, отрываясь от губ. Спросил:
— Больно?
И она, помедлив, ответила:
— Немного.
Но тут же добавила извиняющимся тоном:
— Там, где шрам. Немного…
Кожа натянулась, сообразил Харальд. Натянулась и потревожила рубец.
Он убрал руки, поправил на Сванхильд плащ. Объявил:
— Время обеда. Разделишь со мной хлеб и эль? В опочивальне?
Та посмотрела растерянно.
— Тюра и Гудню — будут искать. Мы вместе едим. Потом они учат…
— Поедят на этот раз без тебя, — проворчал Харальд. Сказал наставительно: — Они тебя учат, это хорошо. Но помни, кто ты, Сванхильд. Ты жена ярла. Хозяйка Йорингарда. Когда ты обедаешь со своим мужем, никто не смеет тебя тревожить. Никто не смеет тебя искать.
Она вдруг улыбнулась — лукаво, хоть и немного робко.
— Потому что сторожу место, да?
— А сейчас ты это место согреешь, — пообещал ей Харальд.
И, ухватив за тонкое запястье, потянул в сторону главного дома.
Подлая девка, которую ей дали в услужение, пришла не скоро. Встала возле нар, растирая ладони, доложила:
— Я все постирала, Красава Кимрятовна. И повесила на жердях за баней. Еще что хочешь?
— Обедать пора, — недовольно рявкнула Красава. — Ты где моталась, немочь бледная? Две тряпки постирать — неужто столько времени надо? Беги на кухню, поснедать мне принеси. Да скажи там, что пришла за обедом для сестры ярловой жены. И чтобы все в целости дотащила. Сама не вздумай в миску палец макнуть.
Гадкая тварь убежала, и Красава застыла на краю нар, недовольно хмурясь.
Подумала — поскорей бы Забавка пришла. Но раз до обеда не явилась, теперь уж только вечером жди…
В опочивальне все еще пахло стружками и деревом. Свежо, сладко. Харальд, скинув плащ, дождался, пока Сванхильд останется в одном платье. Велел:
— Распусти волосы.
Потом подумал — интересно, когда сработает тот капкан, что он поставил? И когда Сванхильд со своей жалостливостью заметит ту девку? Сообразит, что происходит?
Затем мелькнула другая мысль — все-таки девчонка странная. Словно и не среди обычных людей росла. Ведь знает, кто он, что он. Сколько народу сгубил. Однако даже на него с жалостью смотрела. И там, в Хааленсваге, и здесь, в Йорингарде.
Желание, накатившее еще у сараев, от этих мыслей тише не стало. Харальд дошел до кровати, сел, стащил с себя сапоги, рубаху. Потребовал:
— Иди сюда.
И когда Сванхильд встала рядом, подтянул к себе поближе. Наклонился, прижался щекой к ее животу, прикрытому многослойной одеждой. Ощутил, как она выдохнула — и, глядя снизу вверх, потянулся, отловил руками завязки на мелких сапогах. Спросил насмешливо:
— Помочь тебе снять сапоги, жена? Раз уж у вас именно это означает, что люди поженились?
Сванхильд взглянула обиженно. Выдохнула:
— Когда мне в лицо брызгать кровью, там, на свадьбе… я не кривилась. Не смеялась. Потому что это для тебя, Харальд.
Она дернулась, чтобы отступить — но он не позволил, прихватив ее за колени. Приказал, выпрямляясь:
— Стой на месте.
А потом посмотрел ей в лицо.
Девчонка залилась румянцем так, что щеки запунцовели. Смотрела и испуганно, и отчаянно — все вместе…
Сказав то, что сказала, Забава и сама перепугалась.
Разве можно было такое говорить — и кому? Харальду.
Это Харальд вернул ей все, что она потеряла. Свободу, право людям в лицо смотреть и себя не стыдится, потому что она теперь не девка для срамного дела, а честная жена при муже. Прилюдно в жены взятая, по всем обычаям.
Пусть и чужим для нее.
А Харальд еще и то дал, чего раньше у нее не было. Дом полная чаша, жизнь в довольстве, его ласка и забота…
А она возьми — да такоескажи. Словно и не благодарна ему…
Но ведь и я старалась, самой себе в мыслях возразила Забава. Гудню и Тюре в рот смотрела, все, что они говорили, делала. Потому что знала — он так захотел. И чтобы быть рядом с Харальдом, многое надо узнать, многому научиться.
Самого Харальда тоже слушалась. Скажет сядь — садилась, скажет встань — вставала…