— Моя спальня находится слева от твоей, следующая же дверь. Ванная — в конце коридора, дверь с латунной ручкой, в нее такой зеленый светящийся камень вделан, ты ее сразу заметишь. Еще я принесла тебе тапочки, они у кровати. Если бы знала твой размер, принесла бы сапожки, их у меня полно.
— Спасибо.
Сейчас царевна была такой взрослой, не видя в темноте ее подростковой угловатости, я не могла отделаться от мысли, что ребенок здесь я.
— Агнэ? — позвала ее негромко, когда она открыла дверь, готовая уходить.
— Да?
— А что ты делала в топях? Зачем ты сбежала из дома?
— Хотела посмотреть, как живут люди.
Агнэ оказалась права. Утром меня вызвали к царю, едва я успела отыскать уборную и умыться, сделав для себя невероятное открытие: жизнь эва облегчали водгрей, о котором еще не в каждом городе нашего королевства знали, и канализация.
Перехватив меня в дверях ванной, смущенная девушка в вышитом переднике поверх серого платья, то и дело заправляя за ухо выбившуюся из косы прядь, пробормотала что-то и попросила следовать за ней.
Я подчинилась.
Мы спустились на второй этаж, миновали уютный холл с камином, креслами и шкурой какого-то странного животного на полу, прошли по небольшому коридору и оказались перед двустворчатыми дверями, за которыми скрывалась библиотека.
Стеллажи с книгами не казались нескончаемыми, но выглядели многообещающе заполненными.
У окна, за столом, в свете ленивого рассветного солнца сидел царь. Ксэнар сменил доспех на рубаху и волосы собрал в небрежный хвост, не озаботившись придать себе грозный вид.
Домашний повелитель топей внешне не соответствовал своему жуткому статусу, и это несоответствие будило неясную тревогу. Еще со времен домашнего обучения, мужественно отвоевав себе право пройти хотя бы общий курс зоологии, я поняла одну простую вещь: порой то, что на первый взгляд выглядит безобидным, вполне может оказаться смертельно опасным.
Позади Ксэнара, за высокой спинкой второго пустого стула, стоял эва, совершенно не впечатляющий на фоне жутковато-мирного царя. А рядом с ним, на деревянном подоконнике, сидели две болотные совы. Взъерошенные, сонные и чем-то недовольные, они смотрели на меня полуприкрытыми рыжими глазами. Такими же рыжими, как и глаза незнакомого эва.
— Садись, — велел Ксэнар, кивнув на два стула напротив него.
Стол был обычным для читальных залов — длинным, широким, на четыре места, на краю даже уместилась неровная стопка из нескольких книг.
Я подчинилась. Приблизилась, опустилась на краешек стула и, сложив руки на коленях, приготовилась слушать.
— Лагерь полностью уничтожен. Уцелевших нет, — сообщил Ксэнар, пока мы с совами играли в гляделки. Смотреть на них было куда легче и безопаснее, чем на царя.
Новость эту я восприняла спокойно, даже с неким злорадным удовлетворением. Эти люди пришли к границе топей, чтобы убить меня, но вот она я, живая и отдохнувшая, а где они?..
Дальше должен был последовать допрос, я ждала его, была уверена, что меня заставят рассказать о себе все. В какой-то степени я была к этому готова.
Но вот к чему я совсем готова не была, так это к тому, что царь сам расскажет историю моей жизни… последних ее месяцев.
Расскажет о войне, об осаде столицы, о ее захвате, казни правящего рода, моем упрямстве и наказании за него.
Начал он свой рассказ с неопасной на первый взгляд фразы:
— Как мне известно…
Известно ему было все.
Как я ни держалась, желая достойно выслушать сухие сводки событий последних недель, ничем не выдать своего страха, своей злости или разъедающего горя, долго хранить покой мне не удалось. Я заерзала, сгорбилась, не в силах терпеть прямой взгляд царя и простые слова, больно бьющие по мне.
— Впечатляет, — пробормотала я, переплетя подрагивающие пальцы и глядя только на них. — Могу я поинтересоваться, откуда у вас эта информация?
Голос мой дрожал, но этого тактично не заметили.
— Мы не желаем зла людям, — заговорил незнакомый мне эва, — и хотим быть уверены, что они также не желают зла нам.
— Вы за нами следите?
— Мы слышим не больше того, что слышат люди, и видим не дальше, чем видят люди… — раздражающе туманно ответил он.
— Есть разница между тем, что слышит простой рабочий на центральной площади и, к примеру, советник короля. — В горле встал горький ком, говорить было тяжело, я с трудом могла сглотнуть вязкую слюну, в отчаянии ощущая, как трещит стена моей отстраненности, моего спасительного безразличия. Первые трещинки появились в ней из-за Ариса, из-за Ксэнара она рисковала пасть.