Чушь какая...
— В тот день, — продолжает он, опускаясь на корточки напротив меня. — Как только ты ушла, я пожалел. Начал тебе звонить, писать сообщения, но ты все проигнорировала. Я пришел в клуб, рассказал все ребятам. Ален, брат хотел покончить собой. Манипулятор хренов. Обвел меня вокруг пальца, а я поверил. Плюс твои слова о том, что ты понимаешь Сережу... Вообще запутался, короче. Я реально подумал, что вы поговорили и... Что между вами что-то есть. А когда очухался, поздно стало. Хотел найти тебя...
— Как ты мог? — еле выдавливаю. Мне сейчас все равно, что он говорит. Ни одно его оправдание не переубедит меня. Он оказался подонком, ничем не отличающимся от своего брата. — Я же так верила тебе...
— Ален, — глубоко выдохнув, он сжимает мои руки своими, целует ладони. — Я хотел найти тебя, честное слово. В ту же ночь дядя позвонил мне, сообщил, что родители в аварию попали. Ты представь мое состояние. Пожалуйста... — очередной поцелуй в ладони. — Я сразу же полетел в Москву. Мама в коме, отец более-менее лучше. Работа, больница... Все смешалось в кучу. Я совсем забыл об операции. Тебе звонил, спрашивал у ребят, но про бабушку, будь я неладен, забыл. Не специально...
Я не могу сдержаться. Губы дрожат, подбородок еще больше. В области груди настолько больно, что вот-вот я упаду в обморок.
Смотрю в черные глаза парня и понимаю, что я совершила самую огромную ошибку, подпустив его к себе, к своему телу настолько близко. А самое больное — у меня под сердцем ребенок, отцом которого является этот же подонок. Что мне делать? Как поступить? Да, теперь я ненавижу его еще больше, теперь я понимаю, что назад дороги нет. Я никогда его не прощу. Нужно забыть все, что было в прошлом. Вычеркнуть братьев из своей жизни и начать все с нуля. С чистого листа.
— То есть жизнь твоей матери, она была важна. А то, что ты испоганил мою, а потом еще и не оплатил операцию, тем самым плюнув и на жизнь моей бабушки — все это пустяки. Совсем неважное, лишнее дело для тебя, да? Даже про работу ты не забыл, а бабулю... О боже...
— Это не так, Алена, — качает он головой. Я выдергиваю свои руки, встаю с места. Рома тоже поднимается. — Это не так. Выслушай до конца, прошу тебя.
— Катись к черту! — кричу, не в силах сдержать свои эмоции. Слезы текут одна за другой. — Дура! — шепчу себе под нос. — Боже, какая же я дура!
Меня трясет от злости и ярости. Как же я хочу забыть последние несколько месяцев своей жизни. Забыть этого парня, стоящего напротив. Больше не иметь с ним ничего общего. Но умом понимаю, что все перечисленное невозможно. Тем более последнее.
— Я из-за тебя, из-за твоего долбанного условия целый месяц живу с твоим братом под одной крышей! В одной кровати сплю, будь ты проклят! Я тебя ненавижу! Ненавижу, слышишь? Никогда не прощу! Никогда!
Сжав мои плечи, Рома слегка встряхивает. Прижимает к себе и крепко обнимает.
— Прости, Алена. Я заслужил. Бей, говори, что хочешь, но не отпускай. Не стой так далеко от меня. Не смотри холодным взглядом. Пожалуйста.
— Отойди! Отпусти меня! — кричу, пытаясь оттолкнуть его. — Я тебя ненавижу! И разводиться не стану! Не стану!
В глубине души, конечно же, понимаю, что несу чушь. Я обязательно пошлю Сережу далеко и надолго. Уйду из того дома и больше никогда не вернусь. Пусть родители Ромы думают обо мне все, что пожелают, но с меня хватит. Достаточно.
— Я тебя ненавижу, — повторяю словно в бреду. — Не трогай меня! Будь проклят тот день, когда я с тобой познакомилась! Будь проклят тот день, когда я разрешила тебе прикоснуться к моему телу! Я круто заплатила тебе за первую операцию! Чистотой! Невинностью! Этого вполне достаточно! Отпусти, я сказала, подонок!
Рома, к моему удивлению, отпускает и делает шаг назад. Я же вытираю слезы с щеки и на ватных ногах направляюсь к двери. Останавливаюсь в последний момент, оборачиваюсь.
— Не смей подходить ко мне! Не лезь в мою жизнь, не вмешивайся! Иди и женись на своей девушке. Будьте счастливы, если сможете. Но меня не трогайте! Не впутывайте! Ненавижу! — процедив сквозь зубы, поворачиваю ключ в замке, открываю дверь и выхожу наружу.
Уже оказавшись на улице, дышу полной грудью, чувствуя горячие слезы на щеках. Мне невыносимо больно.
— Что я сделала? — поднимаю голову и смотрю на небо. — Что я такого сделала, что ты меня так наказываешь, Господи? В чем я провинилась?
— Алена, — мужской голос и легкое касание плеча. — Мы можем поговорить?