Проходя по бесчисленным коридорам, Верран удивлялась невероятной тишине, царящей во всем дворце. Застыв на месте и прислушавшись, она различала крики прохожих и лодочников. В самом же дворце было тихо. Какой разительный контраст по сравнению с привычной и любимой ею суетой дома Веррасов! Сейчас там повсюду звучат детские голоса, потому что по меньшей мере дюжина племянников и племянниц самой Верран прибыли погостить вместе со своими родителями. Слуги то шутят, то ссорятся, и...
Но думать обо всем этом сейчас не имело никакого смысла. Вздохнув, Верран двинулась дальше по полу, выложенному зеленым мрамором, вдоль увешанных зелеными гобеленами стен, от которых, как в волшебном лесу, струилась прохлада. Время от времени на глаза Верран мельком попадались таинственные фигуры в серых плащах. Памятуя об указании Фал-Грижни, она не спешила с ними знакомиться. Таинственные создания, кем бы они на самом деле ни были, часто следили за ней, казалось бы, отовсюду, однако не предпринимали никаких попыток ей помешать. Лишь однажды серая фигура, отличающаяся от прочих особенно высоким ростом, загородила ей проход и категорически не дала пройти в желаемом направлении. Подойдя поближе, Верран заметила блеск по-тигриному желтых глаз из-под клобука и, повинуясь порыву, хотела было убежать, однако в последний момент раздумала.
- Как тебя зовут? - спросила она. Ответа не последовало. Было совершенно неясно, поняло ли существо смысл сказанных ею слов. - Ты умеешь говорить? - Опять никакого ответа, если не читать тихого шипения из-под клобука. Меж тем со всех сторон бесшумно приблизились и другие фигуры в сером, и Верран физически почувствовала на себе давление их взглядов. - Меня зовут леди Грижни. - Прозвучало это крайне неубедительно. - Я жена Фал-Грижни.
Возможно, они наконец ее поняли, потому что тут же расступились, давая ей возможность пройти. Верран двинулась дальше, ощутив прилив уверенности в собственных силах. Однако эта уверенность сразу же сошла на нет, когда она вспомнила о том, что скоро полдень и ей надлежит оказаться в главном зале, а где он находится, у нее не было ни малейшего представления. А если она не успеет явиться туда вовремя, ее муж решит, что она его нарочно ослушалась. Люди говорили, что гнев Грижни подобен внезапной ярости Ледяного моря, и у нее не было ни малейшего желания испытать это на себе.
Верран поспешила по тому же зеленому коридору в обратном направлении. Промчалась мимо нескольких призрачных слуг, повернула налево, потом направо, потом снова направо, спустилась по винтовой лестнице, пробежала по залитой солнечным светом галерее, вновь поднялась по лестнице - и очутилась в том же самом зеленом коридоре. И те же серые создания уставились на нее, не исключено, с любопытством. Одно из существ приблизилось к Верран.
- Где главный зал? - спросила она и затем произнесла по слогам: Про-во-ди ме-ня в главный зал!
Безмолвный слуга медленно отошел от нее и присоединился к своим собратьям.
Что ж, придется самой разыскивать главный зал, и придется делать это побыстрее. С нарастающей тревогой Верран возобновила поиски. Она наверняка опоздает, а Фал-Грижни подумает, что... подумает, что она... прервав эту мысль, Верран признать себе: она понятия не имеет о том, как отреагирует Грижни на ее опоздание.
Коридорам не было конца. Верран в конце концов забрела в нежилые помещения дворца, она проходила мимо каких-то кладовых, проходила туннелями, стены которых были влажны, что свидетельствовало о близости канала, и поросли плесенью. В носу у нее внезапно засвербило. Запах был противным, атмосфера - угнетающей, а время, проведенное в этих подземельях, наверняка было потрачено понапрасну. Прямо перед Верран несколько узких и скользких ступенек вели в погреб, наверняка расположенный ниже уровня воды в канале. Можно было радоваться разве что тому, что и здесь было вполне светло. По стенам висели светящиеся оранжевым светом фонари. У подножия лестницы имелась дверь, исписанная старинными прямоугольными рунами. Любопытство одолело леди Верран. Она спустилась по ступенькам и открыла дверь.
Оранжевый свет из погреба хлынул в темное само по себе помещение. Верран увидела гигантское гнездо, сплетенное из множества веток, камышинок, травинок, лиан, - и все это сооружение было скреплено глиной, взятой со дна канала. В гнезде она увидела какие-то темные тела. Здесь было не меньше дюжины обитателей: маленькие, когтистые существа, плоские тельца которых были покрыты курчавыми черными волосами. Было очевидно, что это детеныши, возможно едва появившиеся на свет, потому что глазки у них еще не открылись, а во рту не было зубов. Но, пусть и слепые, они почувствовали чужое присутствие (или, возможно, их потревожил свет) и жалобно запищали. Верран присела возле гнезда на корточки, погладила детенышей по уродливым головкам, хотела было поиграть с ними. Это был чисто материнский порыв, однако зверьки этого не поняли. Они заверещали с нескрываемым страхом.
И тут же из темной глубины помещения выпрыгнуло наружу какое-то чудище. Ростом несколько ниже нормального человека, но явно куда сильнее и тяжелее. Существо было покрыто жестким черным волосом, а вдоль позвоночника у него шел ряд колючек. Точно такие же колючки образовывали своего рода защитный панцирь на толстой шее и на плечах. Рот был разинут, из него доносилось грозное шипение. Красные глаза горели безумным пламенем.
Верран отдернула руку, вскочила на ноги, при этом она и сама не удержалась от крика. Чудище, продолжая шипеть, угрожающе протянуло к ней когтистые лапы. Мгновенный удар лишь чудом не пришелся Верран по глазам. Повернувшись, она бросилась прочь и почувствовала, как когтистая лапа вцепилась в подол ее юбки. Гнилостное дыхание пахнуло ей в волосы на затылке волной летнего зноя - и Верран оцепенела. Но тут тяжелый бархат платья порвался, как легкий тюль, и Верран оказалась свободной.
Она бросилась бежать по подземному коридору, а чудище погналось за нею. Она понимала, что необходимо взбежать по лестнице, что необходимо вырваться на солнечный свет, но для этого было уже слишком поздно. Ее гнали вниз и внутрь - вниз по лестницам, глубь по петляющим переходам, внутрь - в самые дубины дворца Грижни, где воздух был смраден и сперт, где на стенах была плесень, а звуки из внешнего мира, с канала Сандивелл, оставшегося далеко вверху, были уже не слышны.