— Куда вы меня тащите? — от ее голоса у меня практически лопнули перепонки. — Да вы знаете, кто я?!
Где-то я уже это слышала.
Сначала я думала, что нас приведут куда-то, где с нами просто проведут профилактическую беседу. Но через пару минут блуждания по коридорам мы стали спускаться куда-то вниз. Незнакомка перестала кричать, лишь со страхом осматривалась. Мне же было все равно, куда нас ведут, лишь бы не делали больно. Я старалась не шуметь, не привлекать их внимание. Я знала, что такими действиями могу спровоцировать, разозлить. И тогда мне сделают больно. А я боялась боли.
— Куда вы нас ведете? — дрожащим голосом спросила блондинка.
Разумеется, ей никто не ответил. Наивная. На что она надеялась?
Мы спустились вниз. Нас привели в подвал? Был полумрак, а воздух был очень влажным. Я сразу вспомнила тот день, когда спасалась бегством. Тогда я тоже находилась в темном и влажном помещении. И теперь меня всю затрясло. Я тяжело задышала, мне казалось, что я вижу тот же коридор, по которому бежала, пока мою мать убивали, он такой же темный, и мне также невыносимо мало кислорода. И я ничего не слышу… Кроме ее криков. И даже сейчас эти крики меня оглушали. Мои ноги ослабли, и я бы обязательно упала, если бы меня не удержали.
Мне нужно было срочно прийти в себя. Но не получалось сделать это самостоятельно.
Я пришла в себя, когда почувствовала боль в бедре. Меня швырнули на пол. Холодный твердый пол. И боль отрезвила меня. Я распахнула глаза и увидела, что меня закрывают в небольшой комнате. Теперь между солдатами и мной была лишь решетка. Меня посадили в камеру. А напротив — бунтарку, которая любит подраться. Но теперь вся спесь была сбита. Она больше не могла подойти к незнакомому человеку, унизить его, оскорбить или наброситься. Теперь мы были на равных. Теперь она не могла с наглостью спросить у меня: «Ты знаешь, кто я такая?»
Видимо, уже и не узнаю. Я прислонилась к стене и подтянула колени к груди.
— Посидите здесь, — произнес один из солдат и окинул нас взглядом, — вы нарушили правила. У нас драки запрещены. Посидите, подумаете над поведением.
— Когда вы меня освободите? — спросила незнакомка, — Позовите Абрама…
— Бланка, — раздраженно перебил ее другой солдат, — командир занят. Он не будет лезть в бабские разборки. Ты никогда не была центром его Вселенной. И ты знаешь, что ты не единственная, у которой есть дырка между ног. Которой, кстати, многие уже попользовались.
Солдаты переглянулись, а затем направились на выход. Они оставили нас одних. И я не знала, когда они вернутся вновь. А вернутся ли? Вот в чем был главный вопрос. Я чувствовала смертельную усталостью. Хоть теперь полы не буду мыть.
Но я понимала, что я долго не продержусь. Здесь было слишком холодно, а я была в платье, пусть и из плотной ткани, но ноги и руки уже начали замерзать. И я начинала хотеть есть и пить.
Я посмотрела на Бланку (вот как, оказывается, ее зовут). Она была женщиной командира, как я поняла. И, видимо, узнала обо мне, о том предложении, которое мне сделала Абрам, он же командир. Но как? Мы тогда были одни. Может… Может, мужчина сам ей сказал. Не знаю. Но теперь я даже рада, что отказала ему: если бы я согласилась, увечья были бы хуже. Кожа головы болела, хотя кровь из носа перестала идти. Видимо, удар был не слишком сильный.
Бланка даже сидела грациозно. Для кого старалась?
Он не придет. Тот солдат был прав. Командира много дел, он не будет разбираться. Мы нарушили порядок, мы должны отбыть наказание. Вот и все. Здесь живут именно так.
Но одна мысль никак не покидала мою голову: Бланка была любовницей Абрама, и он так легко отказался от нее. Меня ждала бы подобная участь, если бы я согласилась.
Я правильно поступила.
Правильно.
14
Керри
Я замерзла. Очень. Забилась в самый угол, пытаясь согреться. Разумеется, мне это не очень-то помогло. Я время от времени закрывала глаза и засыпала на несколько минут, но от этого легче не становилось, потому что у меня болело все тело от неудобного положения: ноги затекли, но я не хотела садиться на задницу. Проблемы со здоровьем мне были не нужны. Шея и спина тоже болели. И я даже уже не обращала внимание на головную боль, потому что болело все! Абсолютно!
Иногда, когда я открывала глаза, то смотрела на Бланку, которая тоже время от времени косилась на меня. Правда, если я уже начала испытывать жалость к ней: она тоже замерзла, ей тоже было плохо. А еще ей было страшно. И, мне кажется, я знаю, о чем она думала. Точнее о ком. Она ждала его. Девушка смотрела в сторону выхода из этой подземной тюрьмы. Она действительно ждала его, как преданная собачка.