С обеих сторон к каналу примыкают кварталы жилых домов, названные, соответственно, Северным и Южным Берегом, перед каждым рядом домов пролегает улица с фонарным освещением. Улицы различаются по стилю, многие из них довольно живописны за счет растущих на них кустарников. Те, что граничат с каналом, украшены садами, спускающимися к самому краю воды, а противоположная сторона канала разобрана на частные участки.
Декоративные вечнозеленые растения, плакучие ивы, свисающие к воде, придают чрезвычайно привлекательный вид садам за домами. Стоя на мосту в Парк Роад и глядя на запад вдоль канала, вы можете усомниться в том, что находитесь в Лондоне и окружены плотными рядами зданий, простирающимися более чем на милю.
В одной из вилл Южного Берега, на участке, примыкающем к каналу, жил шотландец по имени М’Тавиш.
Он был всего лишь второразрядным клерком в городском банке; но, взглянув на шотландца, можно было предположить, что в один прекрасный день он станет шефом своей конторы. Возможно, он и сам некоторым образом рассчитывал на это, и потому снял одну из описанных выше вилл и меблировал ее практически на последние деньги.
Это был один из лучших домов улицы — достаточно хороший, чтобы жить и даже умереть в нем. М’Тавиш желал первого; второе он если и допускал, то не раньше, чем закончится его арендный договор, заключенный на двадцать один год.
Шотландец, благоразумный в других отношениях, поступил опрометчиво в выборе своего места жительства. Не прошло и трех дней с момента вселения, как он обнаружил, что справа от него живет печально известная куртизанка, а слева — другая, чуть менее знаменитая. В доме напротив — знаменитый революционный лидер, которого часто посещают политические беженцы со всех частей угнетенного мира.
М’Тавиш был сильно разочарован. Он подписался на арендный договор сроком в двадцать один год и уплатил полную стоимость арендной платы, поскольку заключал эту сделку при посредничестве и по рекомендации своей супруги, специалиста в этом вопросе.
Если бы он был холостяком, все это волновало бы его гораздо меньше. Но он был женат, имел дочерей, которые вот-вот станут взрослыми. Кроме того, он принадлежал к пресвитерианской, самой строгой секте, а его жена была еще более строгих взглядов, чем он сам. Оба они, кроме того, были истинными лоялистами[66].
Для человека его правил наличие таких соседей, как справа и слева, было просто невыносимым, в то время как его политические взгляды не позволяли мириться с наличием революционного центра напротив его дома.
Казалось, нет никакого решения данной проблемы, кроме как пожертвовать арендованным за такую высокую цену домом или утопиться в канале, протекающем позади участка.
Поскольку последнее не принесло бы никакой пользы госпоже М’Тавиш, она убедила мужа отказаться от этой идеи и перепродать дом. Увы, это оказалось невозможным для совершившего опрометчивую покупку банковского клерка! Никто не хотел приобретать его в длительную аренду — разве что соглашался снимать за мизерную арендную плату. Шотландец не мог пойти на это. Продолжить жить в доме было ненамного легче. Какое-то время он терпел. Но вскоре понял, что ничего другого не остается, кроме как пожертвовать арендой.
Когда супруги подробно обсуждали этот вопрос, их невеселую беседу прервал звонок колокольчика на воротах. Был уже вечер, и клерк, возвратившийся из города, выполнял роль отца семейства.
Кто бы это мог быть в такой поздний час? Было уже слишком поздно для формального визита. Может быть, кто-то из общества «Лэнд оф кэйкс», любящих бесцеремонно заглядывать на огонек, чтобы выпить стакан пунша или виски?
— Один господин хочет видеть вас, мистер.
Это было произнесено девицей с грубой кожей — «прислугой за всем», чье веснушчатое лицо показалось в двери комнаты и чей акцент говорил о том, что она прибыла из той же страны, что и сам М’Тавиш.
— Желает меня видеть! Кто это, Мэгги?
— Я не знаю, кто он. Он выглядит как иностранец — довольно красивый, с большой бородой, бакенбардами и усами. Я спросила, зачем он пришел. Он сказал, что хочет поговорить об аренде дома.
— Об аренде дома?
— Да, мистер. Он сказал, что слышал о том, что дом сдается.
— Впустите его!
М’Тавиш вскочил с места, опрокинув стул, на котором сидел. Миссис М’Тавиш и три дочери с волосами соломенного цвета быстро удалились в заднюю комнату — словно в гостиной должен был вот-вот появиться тигр. Они, однако, не были столь сильно напуганы, чтобы не прильнуть к двери, тщательно осматривая незнакомца через замочную скважину.