— Повтори, ну-ка еще раз повтори свои слова! — закричал он, вскакивая со стула. — Повтори это снова, и я, клянусь богом, достойно отвечу на эту клевету!
Подтверждая свою угрозу, он схватил деревянный стул и занес его над головой своей супруги. Во всех их многочисленных перепалках никогда еще не доходило до такого — сейчас их отношения дошли до критической точки.
Она не была высокой или сильной — ее единственным оружием была красота. А вот вспыльчивыми были они оба. Она не верила в то, что он способен ее ударить; и в то же время чувствовала, что если она сейчас дрогнет, тем самым признает себя побежденной. Поэтому она постаралась еще сильнее оскорбить его и ответила с особенной издевкой:
— Говоришь, повторить? Помнишь Майнарда? Впрочем, зачем я спрашиваю? Ты не мог его забыть!
Едва эти слова успели слететь с ее губ, как она горько пожалела об этом: стул опустился на ее красивую головку, и от сильного удара она рухнула на пол как подкошенная!
Этот день в историю Парижа вошел как самый позорный, несчастный и недостойный. И не только для парижан, но и для всех французов — для тех, кто в этот день потерял свободу. Для парижан этот день стал днем слез; и теперь каждая его годовщина никогда не проходит для французов без того, чтобы не услышать плач в каждом доме, плач, идущий из глубины сердца. Этот день — второе декабря 1851 года.
Утром этого дня во дворце Тюильри встретились пять человек. Они собрались в той же самой комнате, о которой мы уже писали, где собирались заговорщики несколько месяцев назад.
Нынешняя встреча имела ту же самую цель. Правда, хоть число собравшихся было таким же, как и в прошлый раз, только один из них был участником предыдущей встречи. Это был президент страны-хозяйки — президент Франции!
И еще одно достаточно странное совпадение — титулы собравшихся: там были граф, фельдмаршал, дипломат и герцог, — с той только разницей, что все они представляли только одну нацию — французов. Это были граф де М., маршал Ст. А., дипломат ля Ж. и герцог С.
Хотя, как было сказано, цель собрания была та же, собрание сильно отличалось как по составу, так и по характеру обсуждения. Прежняя пятерка была похожа на банду грабителей, которые занимались приготовлениями к очередному ограблению. К собравшимся теперь больше бы подошло сравнение с подельниками, уже приступившими к своей «работе».
Предыдущие заговорщики вступили в сговор с целью осуществления тщательно разработанного плана — подавления Свободы во всей Европе. Нынешние собрались с аналогичной целью, только речь шла на этот раз о свободе Франции.
В прошлый раз кампания только намечалась и должна была быть проведена храбрыми солдатами на поле битвы. На этот раз действия должны были последовать немедленно, и их осуществление было поручено жалким трусам, специально подобранным для этих целей.
Способ достижения грязных целей станет понятен, если мы прислушаемся к беседе участников этого собрания.
Не было слышно ни шуток, ни болтовни, как на предыдущем собрании, когда всех развлекали речи английского виконта. В этот момент было не до смеха; наступило время насилия и убийств.
Также в этой компании не было спокойствия. Люди входили и выходили; офицеры были одеты по форме и вооружены. Генералы, полковники и капитаны допускались сюда только для того, чтобы отрапортовать о чем-то или получить задание, а затем покидали комнату.
Тот, кто давал им приказы, был не президентом Франции и не главнокомандующим ее армии. Это был другой участник пятерки, и тогда он был важнее президента!
Имя его — граф де М. Если бы не он, этот дьявольский заговор, скорее всего, не удалось бы осуществить, и Франция осталась бы свободной!
Это был странный, невиданный кризис, и человек, на которого была возложена миссия, стоял спиной к огню, в расстегнутом мундире и имел весьма подавленный вид. Несмотря на неоднократный прием крепких напитков и беспрерывное курение сигар, он не мог скрыть дрожь…
Де М. понимал серьезность момента, поэтому он взял пример с убийцы алжирских арабов, бродячего актера, а ныне фельдмаршала Франции.
— Имейте в виду! — крикнул грешный, но храбрый граф. — Никаких полумер — никаких, даже малейших послаблений! Мы должны покончить с этим делом, и мы пройдем через это! Кто-нибудь из вас сомневается и трусит?