— Да здравствует Республика — Красная демократическая Республика!
Этот крик продолжался недолго. Почти мгновенно он был заглушен ревом орудий и треском ружейных выстрелов, сопровождаемым проклятиями хулиганов в униформе, мчавшихся по улице.
Огонь, начавшийся в Бастилии, не ограничился только этим районом. Да его и не предполагалось ограничивать. Он косил не только рабочих и революционно настроенную бедноту. Подобно огненному смерчу, со скоростью курьерского поезда он пронесся по бульварам, сверкая и потрескивая, сражая людей, мужчин и женщин, рабочих и мещан, студентов и владельцев магазинов — любого прохожего, не успевшего убежать подальше отсюда в этот ужасный день. Респектабельный буржуа с женой и ребенком, веселая гризетка со своим спутником-студентом, не понимающий происходящего иностранец, леди или джентльмен — всех без разбору косил этот свинцовый ливень смерти. С криками ужаса люди бросились к дверным проемам или переулкам. Но здесь их встречали люди в униформе. Стрелки и зуавы со вздувшимися, черными от порохового дыма губами поворачивали людей назад саблями и штыками. Людей убивали, наслаждаясь их предсмертными хрипами, как маньяк наслаждается дикой агонией смерти!
Так продолжалось, пока вся улица не покрылась мертвыми телами и кровь не заструилась по канавам, пока улицы не опустели. Жестокость прекратилась только тогда, когда некого стало убивать, прекратилась ввиду отсутствия жертв!
Эта ужасная резня второго декабря[54] заставила содрогнуться не только Париж, но и всю Францию.
На балконе прекрасного дома, выходящего на cады Тюильри, виднелись две женские фигуры. Ни одна из стоящих на балконе дам не была похожа на парижанку. Одна из них была юной девочкой с чисто английским ярко-розовым лицом и солнечными волосами; другая — мулатка с коричневой кожей.
Читатель без труда мог бы узнать в них Бланш Вернон и ее служанку Сабину.
Не было ничего удивительного в том, что Майнард не обнаружил сэра Джорджа ни в одной из гостиниц. Английский баронет поселился в этой квартире, желая пожить уединенно, в домашней обстановке.
Сэра Джорджа не было дома, и его дочь с Сабиной вышла на балкон, чтобы полюбоваться видом на улицу, открывающимся оттуда.
Звук кавалерийского горна, сопровождаемый громом военного оркестра, возвестил о близости солдат — зрелища, привлекательного для всех женщин, молодых и старых, белых и темнокожих. Заглянув через перила, они увидели, что вся улица заполнена военными: солдаты всех родов войск — пехота, конница, артиллерия — стояли или двигались вперед; а офицеры в блестящей униформе на прекрасных лошадях скакали туда-сюда, выкрикивая команды находящимся в их подчинении эскадронам.
Некоторое время юная англичанка и ее служанка созерцали это зрелище, не произнося ни слова.
Сабина первой нарушила молчание.
— Они совсем не похожи на английских офицеров, все у них блестящее и красное. Они напоминают мне обезьяну, которую я однажды видела, — некоторые из них выглядят совсем как обезьяны!
— Но, Сабби! Тебе они на самом деле не нравятся? Этих французских офицеров по праву называют храбрыми и галантными.
Дочь сэра Джорджа Вернона повзрослела на целый год — с тех пор, как мы с ней встречались раньше. Она много путешествовала в последнее время. Хотя Бланш все еще была ребенком, уже не казалось странным, что она рассуждает и разговаривает как умудренная опытом женщина.
— Не верю я этому, — ответила служанка. — Они храбры, только когда пьют вино, и галантны, только когда видят хорошенькую женщину. Все эти французы такие. И к тому же они все республиканцы, такие же как в Американских Штатах.
Это последнее замечание повлекло за собой неожиданную перемену в настроении девочки. Воспоминания нахлынули на нее, и, вместо того, чтобы глядеть на солдат, она стояла, задумавшись, не обращая внимания на происходящее внизу.
Сабина заметила задумчивость девочки — служанка догадывалась о причине такого настроения. Хотя молодая хозяйка давно уже перестала по-детски делиться своими тайнами, проницательная служанка легко понимала мысли девочки.
Слова «республика» и «Америка», хотя и сказаны были на исландском диалекте, напомнили Бланш события, которые навсегда остались в ее памяти. Несмотря на то что она в последнее время в разговорах ни разу не упоминала об этих сценах, Сабина знала, что девочка все еще с трепетом и нежностью хранит их в своей памяти. Ее молчание само по себе говорило о многом.