«Трус!»
Голос прозвучал отчетливо, но теперь Анатоль был почти уверен, что это говорит не Просперо, а его собственная душа.
Он пошел по дорожке, с необычным для него удовольствием вдыхая аромат не собранных Медлин цветов, аромат, которого он прежде старался просто не замечать. Его взгляд упал на маргаритки, чьи нежные цветки он так часто давил тяжелыми башмаками по дороге в конюшню.
Отчего— то жена питала особое пристрастие к этим невзрачным цветочкам. Анатоль долго смотрел на них, потом с трудом нагнулся и стал срывать цветы один за другим.
Он не удивился, заметив, что руки у него дрожат — слишком давно не собирал он цветов для женщины. Слишком давно.
Он вошел в дом через дверь, ведущую в большую столовую, ту самую, через которую вошла Медлин. В столовой было пусто, но Анатоль отшатнулся, увидев в зеркале свое отражение. Он был похож на царя гоблинов, которым кормилицы пугают непослушных детей. Нужно срочно вымыться, побриться и сменить одежду, пока его никто не увидел. Только потом можно отправляться на поиски Медлин. Анатоль застегнул рубашку на груди, без особого успеха попробовал пригладить волосы, но тут почувствовал чье-то приближение.
Не Медлин. Сердце сжалось от знакомого чувства вины. Анатоль уже знал, что это Бесс Киннок.
Она вошла в комнату с пустым подносом, очевидно, для того, чтобы убрать остатки завтрака, но при виде Анатоля испуганно вскрикнула и отпрянула, едва не уронив поднос.
Правда, она очень быстро взяла себя в руки и пожала плечами, словно убеждая себя, что нет ничего удивительного в том, что ее хозяин похож на демона, вырвавшегося из ада.
— Доброе утро, сэр, — вежливо поздоровалась она своим обычным бесцветным тоном. Анатоль не ответил на приветствие.
— Где твоя хозяйка? — спросил он. — Поднялась наверх?
— Нет, сэр, принимает посетителя.
— Посетителя? — Анатоль раздраженно хлопнул ладонью по каминной полке. — Опять этот. Фитцледж, — проворчал он. — Выбрал самое подходящее время.
Он даже не понимал, что говорит вслух, пока Бесс не сказала:
— Нет, милорд. Это не мистер Фитцледж, а тот французский джентльмен, что у нас ужинал.
Рошенкур? Нелепый Романов дружок? Анатоль скривился.
— Что ему здесь нужно?
— Я думаю, он приехал по поручению вашего кузена, милорд.
Роман. При одной мысли о нем Анатоль заскрипел зубами.
— Что за поручение?
— Мистер Роман прислал хозяйке розы. Никогда еще не видывала такого великолепного букета. — Бесс бросила презрительный взгляд на букетик маргариток в руке Анатоля.
У того загорелось лицо.
— Ступай-ка, займись своим делом, девушка, — резко велел он, а когда Бесс направилась было к столу, добавил: — Где-нибудь в другом месте.
Она вежливо присела, но, когда пошла к двери, на губах заиграла чуть заметная улыбка. Улыбка, которая вонзилась ему в сердце, словно острый осколок стекла.
Анатоль взглянул на маргаритки и без удивления увидел, что от чертовых цветов остались одни стебельки.
Когда Медлин ставила красные розы в хрустальную вазу, острый шип вонзился ей в большой палец.
Она отдернула руку, пососала ранку и подумала, что именно розы и должен был прислать Роман Сентледж. Эти цветы были очень похожи на него самого — такие же красивые и опасные.
Цветы прибыли вместе с милой запиской, в которой Роман извинялся за свое поведение на званом ужине. Медлин знала, что ей не следовало принимать ни цветы, ни записку. Ведь Анатоль запретил ей иметь дело со своим кузеном.
Она рисковала навлечь на себя гнев мужа, но Роман поступил как нельзя более предусмотрительно, избрав в качестве посла своего бедного друга.
Мсье де Рошенкур явно чувствовал себя не в своей тарелке, и Медлин не хотелось расстраивать его еще больше, отвергая дар и указывая ему на дверь. Она сможет избавиться от этих роз после того, как Ив уедет.
Пока Медлин поправляла цветы. Ив расхаживал по гостиной, шурша шелком. Напудренный, напомаженный и надушенный, он был бы куда уместней в парадных залах Версаля, чем в корнуэльской глуши.
Неудивительно, что грубые Сентледжи свысока посматривали на женственного француза. Медлин же его изящество служило неприятным напоминанием, что она не причесана и кое-как одета — в чепец, завязанный под подбородком, и платье серого унылого цвета под стать настроению.
Сделав над собой усилие, она натянуто улыбнулась и указала гостю на кресло.
— Прошу вас, мсье, садитесь. Что вам предложить, чаю или кофе?
— Ах, поп, мадам. Весьма любезно с вашей стороны, но я не хотел бы отвлекать вас от более важных дел. Ваш муж… — Визгливый голос Рошенкура слегка дрогнул, а взгляд метнулся к двери. — Муж, наверное, хочет вас видеть.
После того, что она сказала ему прошлой ночью в постели? Вряд ли.
— Моего мужа нет дома, мсье, — сказала Медлин. — Он отлучился по делам.
Ей показалось, что ложь прозвучала ненатурально, но Ив слишком радовался отсутствию Анатоля, чтобы это заметить.
И слава богу. Ужасно было бы признаться почти незнакомому человеку в том, что она понятия не имеет, где находится ее муж.
После того как Анатоль ушел, Медлин так и не удалось заснуть. К тому времени, когда в окнах забрезжил утренний свет, она уже была готова идти к нему в спальню и просить прощения.
Но там она нашла лишь несмятую постель. Анатоль исчез — ночью, в бурю и пешком. Даже не потрудился взять лошадь.
Никто из слуг не знал, куда он делся и когда может вернуться. Медлин едва не сошла с ума, представляя себе, что он заблудился в болотах или упал со скалы и теперь лежит где-то на берегу, истекая кровью. По ее вине.
Она довела себя до такого состояния, что даже в сердце Тригга проснулась жалость.
— Не стоит так убиваться, хозяйка, — проворчал старик. — У хозяина такая привычка — бродить где ему вздумается. Когда захочет, вернется. Вам бы надо к этому привыкнуть.
Привыкнуть? Разве можно к такому привыкнуть?
Совершенно забыв о госте, Медлин подошла к окну гостиной, отодвинула штору и посмотрела на дорогу — чуть не в десятый раз за сегодняшнее утро, — только для того, чтобы снова убедиться в том, что дорога, ведущая в замок Ледж, пуста.
Она грустно улыбнулась, заметив, что Цезарь ведет себя точно так же, как она, — старый пес лежал перед дверями и тоже смотрел на дорогу в ожидании хозяина.
С тяжелым вздохом Медлин задвинула штору, проклиная свой длинный язык. Когда только она научится его сдерживать? Когда поймет, что не всегда надо говорить то, что думаешь, особенно если имеешь дело с мужчинами?
«Ах, Медлин, — не раз говаривал ее брат Джереми, то ли смеясь, то ли досадуя, — вечно ты ляпаешь все, что приходит в голову. Это потому, что ты считаешь, будто знаешь все на свете».
И лишь теперь она поняла, как мало знает о людях. О том, какой должна быть жена. О том, как… любить.
Любить? Откуда пришло к ней это слово? Не могла же она вообразить, что влюблена в Анатоля Сентледжа? В человека, которого до сих пор не могла понять.
Все равно, что вообразить, что ты влюблена… в портрет.
— Мадам?
Голос Рошенкура ворвался в ее размышления, и Медлин, вспомнив о госте, смущенно отвернулась от окна.
Француз опустился на стул.
— Я все-таки побуду у вас. Недолго.
— Я очень рада, — пробормотала Медлин, хотя теперь уже сожалела, что не дала ему уехать. Ей хотелось побыть наедине со своими новыми и такими волнующими мыслями об Анатоле.
Но она уселась на кушетку напротив француза, твердо решив играть роль любезной хозяйки. Сегодня это было немного легче, чем накануне, потому что Ив не казался таким растерянным.
— Не хочу быть навязчив, мадам, но я желал бы также сделать вам небольшой подарок, — сказал он. Он положил на чайный столик тоненькую книжку.