Хроники ничем не порадовали: только в парочке из них, особо древних, мельком упоминались гномка и вампирша. Причем, действительно, как и утверждал отец, те годы были отмечены войнами и неурожаем. И это «чистые», пусть и низшие, расы. Что уж говорить о человечке?!
Уснул Альберт поздно, спал плохо, хотя снов не помнил, проснулся от света.
Первые несколько секунд он с трудом соображал, что происходит. Светильники сами включиться не могли, он приказа не давал.
— Тьма, — словечко послужило одновременно и руганью, и приказом. Ноль реакции. Свет продолжал ровно гореть.
— Лоритноранос ронорторон лариноторос, — выругался Альберт.
— Вряд ли поможет, — сообщил от двери знакомый голос. — Вставай и иди к жрице. Ты ее привез, тебе и успокаивать ее.
Альберт заскрежетал зубами. Если эта…
— Сын, — предостерегающий голос отца чувств не охладил, но в себя немного привел.
— Я помню, папа. О жрицах следует отзываться с почтением, тем более об избранных, — проворчал Альберт, натягивая штаны.
Свет сиял везде: во всех коридорах, на улице и, судя по обилию заспанных обитателей дворца по пути следования Альберта, во всех покоях. Ругань не помогала: больше всего на свете Альберт хотел придушить не особо одаренную жрицу, причем сделать это медленно, наслаждаясь ее агонией. Желание лишь возросло, когда он услышал недоуменное: «Я-то тут при чем? Я его не включала». И этот кристально честный взгляд зеленых глаз!
— Идиотка, — на нервах сообщил он ей и мгновенно вздрогнул от ломоты во всем теле. Магия богов, защищавших Избранную, пока еще мягко напомнила, что оскорблений не потерпит.
Кто такой Гугл, Альберт не знал, но его это и не интересовало: утром ожидался выматывавший душу совет старейшин, перед ним необходимо было выспаться. Поэтому, дождавшись, когда свет за окном потухнет, Альберт поспешил вернуться в свою спальню.
Глава 3
Проснулась Вика от криков и шума в коридоре. Ночью она старательно уничтожила все, что оставалось на подносе, потом, с переполненным желудком, какое-то время не могла уснуть и сейчас встала с постели далеко не в лучшем настроении. Отчаянно зевая, она сначала долго вспоминала, что вчера произошло, затем, вновь отвлекшись на не желавшие утихать крики, попыталась найти тапки, не нашла, ругнулась под нос и пошлепала по коврам босыми ногами.
За дверью ее ждала странная картина: три девушки, одетые в коричневую форму, пытались вытащить откуда-то типа паутины третью, в отличие от них обряженную в деревенский сарафан. Она упиралась, ругалась, кричала.
— Какого лешего? — не выдержав какофонии, гаркнула Вика.
Тихо стало сразу. Все четыре девушки обернулись на голос и застыли. У тех, что в форме, на лице появился настоящий ужас. А вот та, что в сарафане, заорала снова:
— Ты! Сука! Это мое место! Я должна была стать жрицей! А ты! Ненавижу тебя, сволочь такая!
Девчонку трясло, как в лихорадке, причем с каждым словом все сильнее, но она продолжала орать, словно умалишенная. Не выдержав, Вика сделала три шага по холодному полу и, размахнувшись, влепила истеричке пощечину. В коридоре снова стало тихо.
— Уберите ее куда-нибудь подальше, — приказала Вика, повернулась и зашлепала в комнату.
Закрыв дверь и удостоверившись, что больше криков не ожидается, она хотела было вернуться в кровать, но зацепилась взглядом за зеркало, висевшее на стене, и вздрогнула: волосы всклокочены, будто у медузы Горгоны, глаза горят каким-то потусторонним огнем, щеки почему-то впали. В общем, не миленькая девушка, каковой Вика считала себя еще сутки назад, а самый настоящий зомби.
«То-то те, что в форме, замолчали, увидев меня», — хмыкнула про себя Вика.
Осознавать реальность не хотелось: ну какой, к чертям, другой мир?! Книжки она читала, но идиоткой, как бы ни называл ее тот красавчик, точно не была. И все же… Голоса деревьев, искры из пальцев, свет повсюду… Проверять свою дурь и силу в очередной раз Вика не стала, уныло вздохнула и начала искать ванную. Лучше всего ей думалось в воде, поэтому дома она всегда держала под рукой, для принятия ванны, чуть ли не годовой запас разных солей, масел, гелей и муссов. Увы, здесь не было ничего такого. Все, что могла предложить ей эта реальность, — железный поддон и устройство в виде душа в отдельной комнате.