Даналь расплылся в примирительной улыбке.
— Виконт, кажется, ты надумал себе чего лишнего, — тон доктора был холодным, предупреждая собеседников не пересекать черту.
— Это ты надумал себе лишнего. Мэйрилин — жена нашего друга. Твоего друга тоже, — карие глаза Уэсли опасно заискрились. Эдер спокойно поднес чашку с остывшим чаем ко рту, словно эта тяжелая атмосфера за столом не имела к нему никакого отношения.
— Каждый думает в меру своей испорченности, Уэс, — пожал плечами Даналь и перевел взгляд на спокойную Мэй.
— К счастью, мисс…прошу прощения, мадам Астигар не сделала ошибочных выводов, — обмахнулся веером Даналь, скрывая свое истинное выражение лица.
Мэй слегка подалась вперед и впервые за все время разговора посмотрела в глаза этому мужчине, не скрывая своих истинных чувств и мыслей.
Даналь непроизвольно вздрогнул. Эти глаза… Они пугали. Ее взгляд не соответствует ее возрасту и титулу. Как может благородная мисс из обеспеченной семьи иметь такую силу? Одним взглядом она может задавить человека, подчинить его душу. Столько силы и столько же мудрости, страданий и бремени.
— Я согласна, — голос ее не дрожал, в нем было только спокойствие и уверенность. В самом деле, они хорошо подходят друг другу. Может, стоить снова начать верить в судьбу, промелькнули у Даналя мысли о генеральской чете.
— Замечательно, — с хлопком сложил свой веер Даналь.
В резиденцию генерала они вернулись уже впятером. Тем же способом, каким и прибыли на встречу с доктором. Ни для кого не стал открытием тот факт, что Даналь довольно неплохо владел магией и боевыми искусствами. Мастер мастера видит издалека, как говорится.
— Что скажешь? — спросил Эдер, когда доктор закончил первичный осмотр Аррона и появился на пороге уютной гостиной, облюбованной прижившимися в резиденции маркизом и виконтом.
Генерал по-прежнему был без сознания. Мэй отказалась покидать спальню и оставлять, поэтому Эйвис удалось только уговорить ее переместиться с края постели на придвинутое мягкое кресло. Сама названная сестренка бывшей мисс Тилер сидела на кушетке у неразожженного камина.
— Пока все не так плохо. Может показаться, что его состояние на критическом уровне, но яд действует медленно. Хотя это странно, словно сама кровь и его организм имеют некий иммунитет и противодействуют быстрому распространению этой заразы, — проговорил Даналь, моя руки в принесенном слугой тазу и вытирая чистым полотенцем.
— Ты… нет, ничего, — покачал головой Эдер.
Даналь усмехнулся. С болезнью Аррона стало невозможно скрывать его родимое пятно на груди. Возможно, простолюдины и даже не просвещенные в события давно ушедших лет аристократы не смогли бы связать этот факт с считающимся стертым с лица земли родом Арнас и когда-то существовавшей великой империей, но никто из них, даже Уэсли, дураком не был.
— Да, ничего, — улыбнулся Даналь.
Аррон тяжело вздохнул и открыл глаза. Первое, что он увидел, это разметавшиеся на постели рядом с его правой рукой темные волосы Мэйрилин. Его носа коснулся слабый знакомый аромат зеленых яблок. Мужчина перевел взгляд, осматривая пространство, где он находился. Это была их комната в его доме. Они в столице. У Аррона были смутные воспоминания о том, как он оказался в городе. Последнее, что он помнил отчетливо, это блеск рубиново-красных глаз. До боли знакомых глаз. Может, виной тому его состояние, но он никак не мог поймать эту мысль о том, кому же принадлежали эти глаза. Но он точно видел их в прошлом. Голова мужчины болела, по телу разливалась ужасная слабость.
Генерал еле заметно улыбнулся одним уголком губ, смотря на свою спящую жену. Цвет ее лица был бледнее чем обычно. Еле заметно, но, когда дело касается ее, он помнит каждую мельчайшую деталь.
Император мертв. Его величество Лейнард, его венценосный дядя. Кто знает, сколько еще жизней будет уничтожено и сколько судеб разрушено. В империи Ассанта нескоро снова настанет мирное время. Аррон не знал о том, что сейчас происходит в столице и на территории империи, что творится в армии и в императорском совете, а также, что важнее всего, за роскошными дверями дворца и в головах его обитателей. Но не это резало его сердце без ножа, а то, что в такое неспокойное время у него даже не найдется сил, чтобы подняться с постели и защитить свою жену. Вот оказывается, какого это чувство на вкус. Бессилие. Отчаяние. И даже страх.
Да, он боялся. Не за себя и свою жизнь, а за благополучие родных и близких, чьи судьбы ему не безразличны. Даже генералы армий боятся.