Мужчина, привыкший контролировать свои чувства, во всем полагаясь на рациональность и логичность, почувствовал себя мальчишкой, снова безудержно гонявшим по ледяной воде, пугая громко кричащих недовольных чаек.
Кивали надел высокие черные сапоги, сняв удобные домашние туфли, и быстрым шагом вышел из кабинета.
Спустившись по лестнице, он подошел к двери черного входа и коснулся небольшой пластины у левого верхнего угла. Пластина плавно скользнула в сторону, обнажая утопленный в глубине стены маленький рычажок.
Лорд потянул за него медленно и аккуратно. И дверь, повинуясь нехитрому механизму, тихо щелкнув, отъехала в сторону.
Кивали Сияющий вышел в ночь. Сад, нелюбимый им сад, встретил мага тихими шорохами и слабым ветром, опять несущим запахи меда и знойного лета. Ее запахом.
– Тасся..- прошептал маг. Он медленно шел по темным аллеям, вдыхая аромат, от которого у него замирало сердце.
Клерии, встречавшиеся на пути Кивали, спешно закрывали от греха подальше свои роскошные лепестки, становясь темными и невзрачными растениями. Однако стоило магу Огня отойти на значительное расстояние, как они раскрывались снова, светясь как белые яркие шары.
Кивали Сияющий кружил и кружил по саду, переходящему с западной стороны дома в настоящий лес. Вот лес Кивали любил. В лесу он чувствовал себя привольно. Лес был естественный, и никто не приложил свою руку к посадкам. Правда, защитный периметр, переведенный в ночной режим, блокировал любую попытку выйти за его границы.
И лорд с удивлением подумал, что сегодня его, пожалуй, в лес не тянуло от слова совсем. А тянуло его к ней, этой невообразимо прелестной девушке, которая занимала все его мысли.
Он повернулся и отправился дальше. Мужчина не замечал, что ходит кругами, и только нарезав четвертый, немного пришел в себя и заметил, что вот мимо этой беседки он точно уже проходил.
Да, эта беседка…
Таящаяся в уединенном уголке парка, обвитая лозой дикого винограда, который плодоносил чуть не до зимы.
Темно-багровые его листья тихо шуршали, когда их касался легкий ветерок.
Лорд остановился как вкопанный.
– Как странно работает подсознание. Надо же было прийти именно сюда… – Кивали удивленно покачал головой.
Как раз за ней росли и открывали ранним утром свои нежные розовато-сиреневые лепестки махровые розы Пепельника, редчайшие в этих краях.
Их еще называли рассветники. Они раскрывали свои бутоны всего на пару часов, и как только солнце поднималось чуть выше горизонта, спешили собрать роскошные соцветия и спрятаться до следующего рассвета.
Розы Пепельника сажали в день свадьбы влюбленной пары магов, и они цвели, радуя пару долгое время.
Когда же кто-то из магов, связанных узами брака, покидал этот мир, куст темнел, цветы осыпались, и оставались только голые, сухие ветви, будто обсыпанные пеплом.
Мужчина долгое время не приходил сюда. Зачем? Он знал, что увидит.
Голые, обгорелые ветки. Осыпавшиеся и давно обратившиеся в пыль листья.
Кивали вошел в беседку, и лег на простую деревянную скамейку, покрытую лаком, потертую от времени, кое-где в трещинках, но от этого еще более уютную.
Мужчина закрыл глаза, и увидел тот день как наяву.
Двенадцать лет назад они пришли сюда, молодые, сияющие и взволнованные. Лоранс своими руками придерживала куст Пепепельника, стараясь, чтобы тот стоял прямо, а он небольшой садовой лопатой засыпал его свежей, удобренной землей. Как он потом аккуратно утрамбовывал ее лопатой, стараясь не повредить нежные еще побеги розы.
И скамейка, и сама беседка были новые, специально поставленные для такого случая. Скамейка блестела от свежего лака, и, казалось, в этот день все сияло вокруг.
Боль, уже привычная боль сжала сердце. Сжала, и потихоньку отпустила.
Кивали положил руки под голову и вдохнул теплый ночной воздух.
Он пах летом и медом.
Никем не тревожимые более, клерии смело расправили лепестки и приготовили свои жгучие стрекала. Ночь засияла точками мягкого белого света, который стал неожиданно блекнуть и вскоре пропал совсем.
Приближался рассвет.
В этой части Лотании рассвет, как и закат, наступал практически молниеносно.
Кивали проснулся от звонких птичьих голосов и сел, растирая затекшее тело. Деревянная скамейка определенно не тот вид постели, которую он предпочитал. Однако во времена юности молодому магу приходилось ночевать и в куда худших условиях.
Мужчина с удовольствием потянулся, будто раскрываясь навстречу новому дню, и глубоко вдохнул свежий утренний воздух.