Когда же пленница вернулась к себе, ее ждал очередной сюрприз. На кровати лежала рождественская открытка. Лиза заглянула внутрь. Да это приглашение на ужин с Его Сквернейшеством. Как нельзя кстати! Этим вечером надо максимально усыпить бдительность Морозовского. Соблазнение, правда, не ее сильная сторона, но ради свободы чего только не сделаешь. Мама всегда говорила, не можешь ничего умного сказать — молчи и красиво хлопай глазами.
После сытного обеда завалиться бы на боковую, но лицо само себя не накрасит. Лиза уселась за туалетный столик, приготовилась было сделать красиво, но тут вспомнила, что помаду с тушью как-то не прихватила. Значит, придется соблазнять естественной прелестью, а именно двумя прыщиками на лбу и слегка обветренными губами. Ну, может хоть платье какое отыщется.
В гардеробной проторчала около часа и нашла-таки нечто похожее на платье. Длинное, приталенное, с вырезом «анжелика», расширяющимися к низу рукавами, темно-красного цвета, на ощупь вроде бархатное. Лиза нацепила на себя находку. К телу приятное. Но бюстгальтер пришлось снять, негоже светить бретельками. А на ноги ничего путевого не нашлось, пришлось оставить угги, да и какая разница, подол все равно до полу.
— Вы само очарование, — опять раздалось за спиной.
— Да етить вашу за ногу! — бедняжка схватилась за сердце. — Сколько можно!
— Его Добрейшество ожидает, — Клара даже замялась. — Сердечных капель изволите?
— Научитесь уже стучать в дверь.
А Лиза представила, как сидит за столом в красном платье, с томным взглядом и распространяет аромат корвалола по зале.
Лепреконша сопроводила пленницу в столовую. Девушка ожидала увидеть стол метров в десять длиной, где во главе сидит Его Темнейшество. Но нет, посреди огромной залы стоял круглый столик всего на две персоны. Да и хозяина не наблюдалось. Клара подвела Лизу к столу, не без труда отодвину массивный стул.
— Прошу. Нужна ли вашему заду дополнительная подушечка?
— Нет, благодарю. Мой зад вполне доволен, — скривилась Лиза.
— Рада за него, — фыркнула Клара и испарилась в воздухе.
И наступила тишина. Из освещения только канделябр на шесть свечей, что стоял рядом на длинной ножке. В помещении подозрительно подвывал сквозняк. По ногам особенно несло, плечи замерзли. Как тут соблазнять, когда скоро сопли потекут? Где же этот хрен моржовый?
— Прошу прощения за задержку, — раздалось из темноты.
— Да ну что вы, право… могли бы не торопиться, — и принялась дышать себе на руки.
В этот момент на свет вышел Генри. В черной рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами, отчего взору явилась весьма соблазнительная поросль черных волос, в брюках, что обтянули его стройные бедра. На пару мгновений Лиза даже трястись перестала, а к красному носу добавился еще и румянец на щеках. Мужчина в свою очередь внимательно осмотрел девушку.
— А, позвольте поинтересоваться, вы зачем надели ночную рубаху?
— Ночную?
— Она вам к лицу, конечно. Оттеняет синеву ногтей, — и ехидно ухмыльнулся.
Однако в ту же секунду щелкнул пальцами и вдали у стены зажегся камин. Пламя мгновенно вспыхнуло, весело затрещало поленьями. А окоченевшая соблазнительница метнулась к спасительному огню. Лиза бы уже с радостью вернулась в свою спальню и, так и быть, провела еще одну ночь в плену, закутавшись в теплое одеяло. Когда лицо отогрелось, повернулась к камину спиной. И надо же, обнаружила стол со стульями в метре от себя.
— Вы на отоплении что ли экономите? — посмотрела на Генри, который без какого-либо стеснения разглядывал ее.
— Мне не требуется столько тепла. Например, сейчас мне уже очень душно и жарко. Но ради тебя, принцесса, я готов потерпеть.
— А еда-то будет? — вот и попа отогрелась, тогда же организм напомнил о пустом желудке.
— Знаешь, чего я понять не могу до сих пор?
На что Лиза изобразила заинтересованность.
— Ты совсем другая, нежели твоя мать. В тебе слишком много непосредственности, наивности. Конечно, на детях природа часто отдыхает, но…
— Что?! — и глаза ее вспыхнул точно так же, как пять минут назад огонь в камине. — Тогда искали бы себе принцессу покачественней! — встала руки в боки. — И я очень сомневаюсь, что прихожусь дочерью какой-то там Снежной королеве вашего Зимовья, которая даже подтвердить не сможет сего факта, потому что ласты склеила! — и поспешила сделать глубокий вдох. — У меня есть мать, точнее, была. Она меня родила, растила до девятнадцати лет, а потом… — теперь в глазах заблестели слезы. — Иногда приходится улыбаться тому, над чем на самом деле хочется плакать, Генрих. Кому-то это покажется недалекостью и наивностью, а для меня это единственный способ не загнуться от одиночества и тоски.