Катя от неожиданности остановилась, и он едва не налетел на неё.
–
А вы как думаете? Вот у вас, Сергей… – она сделала паузу, чтобы участковый мог вставить своё отчество, но он промолчал, и она продолжила, – есть жена, дети?
–
Я разведён, – спокойно сказал он. – Детей нет.
–
Извините, – Катя смутилась, – неладно вышло. Но то, что вы разведены… Вы скорее будете на его стороне. Вам кажется, я сумасшедшая? Я параноик? Дура? Или скотина, которая манипулирует бывшим мужем с помощью ребёнка?.. – она задохнулась сырым морозным воздухом и замолчала.
–
Нет, ничего из перечисленного я не думаю. Мне кажется, вы просто очень устали, нервничаете и боитесь за себя и за дочь. Вот и всё, что я думаю.
–
Спасибо, – Катя не собиралась этого говорить и поспешила испортить впечатление, чтобы не показаться заискивающей, – вы сказали то, что должны были. Спасибо. Только жалеть меня не нужно, я…
–
Екатерина, – мягко перебил он, будто случайно забыв про отчество. – Не нужно ничего объяснять сейчас. Мы сейчас не пишем объяснение. Не все люди плохие. Просто поверьте мне.
Она посмотрела на него с удивлением:
–
Очень странно слышать это от…
–
… от полицейского?
–
Нет, не в том дело. Хотя и в этом тоже. Вы же постоянно их видите.
–
Вижу людей. Разных. Несчастных, отчаявшихся, опустившихся… Мерзавцев, конечно, тоже вижу.
Больше он не произнёс ни слова, пока они не оказались в опорном пункте. В жарко натопленном кабинете пахло табаком и дешёвым кофе. Катя усадила Танюшку на край пластикового стула, сняла с неё курточку и сунула в руки игрушечного кролика, а сама села к столу. Полицейский протянул ей желтоватые листы писчей бумаги.
Пока Катя писала чужие, пустые фразы, в которых не было ничего, кроме страха, он перекладывал с места на место документы и стучал дверцей сейфа.
Таня, забившись в угол, теребила плюшевые кроличьи уши. Это совсем не было похоже на игру.
15
Она была странной, эта Екатерина Алексеевна. Листая документы, Сергей украдкой поглядывал на широкую дрожащую кисть, высунувшуюся из потертого рукава. Заношенная куртка была ей велика, тонкая белая шея по-цыплячьи торчала из огромного воротника. И всё же, несмотря на этот нелепый вид, она казалась исполненной молчаливого достоинства, как греческая богиня.
Она не притворялась. Эта круглолицая немногословная женщина смертельно боялась типа, который строчил заявления и закатывал истерики в его кабинете. Сначала он показался Кравцову шутом гороховым, но со временем он понял, что этот человек опасен.
“На земле” Сергей оказался случайно. После Университета МВД его карьера складывалась блестяще. Ни молодость, ни отсутствие связей не мешали ему расти. Он слыл настоящим баловнем судьбы, пока не случилась история с генеральским сынком, которую он не любил вспоминать и никому не рассказывал. Иногда только пенял самому себе: “Здесь не советский фильм, дерзость и неподчинение не прощается”. Но махать кулаками уже поздно. Можно, конечно, уйти из органов совсем, но он отчего-то захотел остаться и склеить детскую мечту о справедливом мире. Дурак.
Екатерина перестала писать, убрала чёлку со лба, обеспокоенно взглянула на дочь и снова взяла ручку. Она писала быстро, без остановки, с сильным нажимом. Столешница скрипела под её тяжёлой рукой. Закончив, она размашисто подписала листок и протянула ему.
–
Так или ещё что-нибудь добавить?
Голос был низкий, но чистый, без хрипотцы. Сергей пробежал глазами написанное и кивнул.
–
Возьмите мой номер телефона, – неожиданно предложил он и вывел на клочке бумаги несколько цифр.
Катя машинально сунула листок в карман пуховика, одела дочь и попрощалась.
Дракон
Она почти сразу поняла, что не ошиблась: дракон и не думал убивать. Впрочем, эта новость быстро потонула в водовороте, закружившем её, едва она оказалась в Логове.
Во-первых, он не собирался её есть. Она нужна была для другого.
Во-вторых, в Логове она была не одна. В дальнем углу пещеры, куда не проникал холод и дождь, свернувшись калачиком, спала маленькая девочка.
И, наконец, третье, самое главное. Ей предстояло стать матерью этой девочке.
Всё это дракон объяснил в первый же вечер, по-кошачьи жмуря жёлтые мутноватые глаза. Первые звуки человеческой речи напугали её больше звериного рыка. Измученное долгим полетом тело встряхнула крупная дрожь. Наслаждаясь произведённым эффектом, дракон лениво отполз к стене, раскинув крылья шатром над русой головёнкой девочки, и продолжил говорить. Речь текла, как расплавленный металл, вместе с горячим дыханием. Пещера мгновенно нагрелась, с потолка закапала вода, каменные своды начали угрожающе потрескивать.