–
Откладываемся. До следующего раза решаем вопрос с экспертизой. Опека, с вас акт обследования жилищно-бытовых условий матери.
–
Да, уважаемый суд.
–
Одиннадцатое мая всех устраивает?
–
Так долго? Вы затягиваете процесс, ваша честь! Я выйду с одиночным пикетом к Конституционному суду!
–
Да хоть к Смольному! Маш, это в протокол не вноси, конечно.
–
Да, уважаемый суд.
–
Я буду жаловаться, ваша честь. Председателю, в квалификационную коллегию, до президента дойду.
–
Да хоть до Папы Римского. Маша, что ты пишешь? Конечно, не надо. Я уже закрыла заседание.
27
–
Ирочка, что было, я ничего не поняла…
Катя достала из сумки бутылку воды и сделала несколько жадных глотков. Закашлялась. Вытерла выступившие слёзы. На щеке осталась чёрная полоса туши. Ирина Евгеньевна протянула ей зеркало. Катя повертела блестящий кругляш в руках, чуть не выронила, попыталась стереть полосу бумажной салфеткой, но только размазала ещё больше.
–
Всё в порядке. Отложились на одиннадцатое мая.
–
Так долго?
–
Это специфика наших судов. Загруженность, задержки.
–
… опять как на вулкане. Никуда не выйти. Ничего не сделать. Господи, когда всё кончится?
–
Екатерина Алексеевна… Ну что вы… Не плачьте. Всё хорошо будет.
–
Меня закопают, – прошептала, давясь слезами, Катя. – А он получит ребёнка и сделает из неё монстра. Вы слышали, что он говорит? Это же нацизм чистейшей воды… Он хочет воспитать сверхчеловека.
–
Екатерина Алексеевна, не накручивайте сами себя. Он, конечно, со странностями, но не демонизируйте. Это не на пользу делу.
–
Мама, почему, когда мы гуляем с папой, он не даёт мне общаться с девочками?
–
В смысле?
Катя подняла голову и посмотрела на дочь. У неё страшно ныла шея и рябило в глазах, но со штопкой нужно было разделаться сегодня. На её взгляд, конечно, все эти вылинявшие носки, расползающиеся под пальцами, надо было давно выбросить, но Дракон был другого мнения. Он не любил расточительности, даже если дело касалось носков.
–
Папа говорит, что им нечего мне дать. А я и не хочу, чтобы давали. Я хочу дружить.
–
Ты, наверное, неправильно поняла папу.
«Да все она правильно поняла, – шептал внутренний голос. – Твой муж – невыносимый сноб».
Тем же вечером Катя осторожно подняла эту тему, когда, уложив Танюшу, они сели пить чай с мёдом. Дракон считал, что мёд помогает от всех болезней и поглощал его в огромных количествах. Он не хотел верить, что у Тани аллергия, и один раз Катя, страшно крича, в последний момент успела отнять у него ложку с мёдом, которым он собирался накормить дочь. «У драконов не бывает аллергии». Как она тогда не поняла, что перед ней не просто эгоист и истероид, а шизофреник и мракобес?!
–
Танюша расстраивается из-за того, что ты запрещаешь ей общаться с девочками.
–
Некоторые вещи стоит запрещать. Алкоголь, курение, сахар в больших количествах…
Дракон лениво помешивал ложкой чай.
–
Что вредного в общении со сверстниками?
–
Смотря с какими. К сожалению, мы не можем подобрать Тане подобающее окружение.
Не выдержав, Катя фыркнула, но, поймав суровый взгляд Дракона, сделала вид, что поперхнулась.
–
Зря смеёшься, Катюша. Окружение формирует личность, тебе ли об этом не знать. Думаю, нам с тобой было бы легче, если бы ты росла в более интеллигентной среде.
Катя вспыхнула.
–
Не обижайся, я же знаю, что не боги горшки обжигают. Но я хочу, чтобы моя дочь поднялась на самую верхнюю ступень современного общества. Чтобы она развивалась гармонично. Лишние связи становятся обузой и тянут вниз, Катюша. Люди, к сожалению, все же делятся на круги и сорта. Это – люди не нашего с Танюшей круга.
–
Я все жду, – с холодным звонким бешенством проговорила Катя, – когда ты заговоришь про сверхлюдей и тем самым окончательно распишешься в нацизме.
Она неловко встала, едва не опрокинув стул.
–
Нет нужды оскорблять меня, Катюша. Это от бессилия, конечно, но тебя не оправдывает. Учись владеть собой.
Дракон зачерпнул ложечкой мёд и, довольно сощурившись, отправил его в рот.