Увидев, что с Катей заговорили, к ним поспешил обеспокоенный папа.
–
Вы замужем? – спросил мужчина.
–
К счастью, уже нет, – ответила Катя и поспешно поднялась навстречу Танюше.
Вечером того же дня Кате позвонил Сергей. Она была необъяснимо рада слышать его голос, хотя ничего приятного он не сообщил. Оказывается, перед отъездом Дракон оставил у него очередное заявление.
–
Вы сможете зайти к нам? – спросил Сергей. – Я бы и сам забежал, но работы по горло.
–
Я зайду, – пообещала Катя.
Утром, когда она красила ресницы, стоя у зеркала в ванной, в дверном проёме неслышно возникла Мама.
–
Можно подумать, ты идёшь на свидание, а не в милицию.
–
В полицию, – машинально поправила Катя. – Мам, иначе я выгляжу больной. На днях бабушка в поликлинике порывалась мне место уступить. Сядь, говорит, доченька, а то упадёшь сейчас.
–
Дело не в косметике. Ты ведешь себя по-другому. Улыбаться пытаешься…
–
Мама, – Катя поймала пытливый взгляд матери в зеркале, – я тебя не понимаю. Буквально вчера ты ругала меня за то, что я себя заживо хороню и рыдаю. Сегодня тебе не нравится мое настроение.
–
Он хоть не женат?
–
Кто?
–
Не прикидывайся. Полицейский.
–
Разведён.
–
А, то есть вы это уже обсуждали?
–
Мам, нас ничего не связывает. Я хочу выглядеть прилично, когда пойду давать объяснения. Может быть, мне рубище надеть?
–
Катерина, не ёрничай!
Кате вдруг стало невероятно легко. От последней маминой фразы веяло детством, их давними спорами, которые сейчас казались смешными.
–
Мам, – сказала Катя тихо, – Сергей был первым, кто увидел во мне человека, кто пожалел меня, кто сразу понял, что собой представляет этот… мой бывший муж.
Мама кивнула, потом вдруг спросила, глядя в пустоту, ни к кому не обращаясь:
–
Как мы этого не поняли?
Дракон приехал знакомиться с Катиными родителями за месяц до свадьбы. В П. он тогда был в первый раз, и все его раздражало: и большой грязный вокзал с дощатым полом, и узкие улицы, и ровные ряды одинаковых панельных домишек.
–
Я бы здесь с ума сошёл, – твердил он, пока они тряслись в папином стареньком «жигулёнке». – Депрессия и развал. Не город, а памятник русской смерти.
Папа крепился изо всех сил, чтобы не нагрубить.
–
Майонеза я не ем, – заявил он с порога гостиной, глядя на накрытый мамой стол. – Берегу здоровье. И спиртное не буду.
Мама сидела, как оплёванная, а Катя мучительно краснела за спиной Дракона.
В квартире он сразу почувствовал себя хозяином: ходил из комнаты в комнату, давал какие-то советы, когда их от него не ждали, задавал неудобные, а иногда откровенно грубые вопросы.
За столом говорил больше всех, но на расспросы Катиных родителей не отвечал, переводя разговор на другую тему и бесконечно рассказывая какие-то скучные истории. Даже на самый главный вопрос, сорвавшийся с отцовского языка после пары рюмок, не ответил. «Сколько вам лет?» – спросил папа и почему-то густо покраснел. Зато Дракон не покраснел, не смешался, просто заговорил о чём-то совершенно постороннем. Своего возраста он не стеснялся, скорее, не любил. В ту пору ему было пятьдесят восемь, на тридцать лет больше, чем Кате.
Тогда родители этого так и не узнали. Как не узнали и того, что их будущий зять считает их дочь инкубатором для будущего сверхчеловека.
30
–
Добрый день! Рада вас видеть, – сказала Катя Сергею и сама испугалась своих слов.
Дракон научил её этому: слишком тщательно взвешивать каждое слово, перекладывать туда-сюда в чаше внутренних весов, мучительно соображая, не вызовет ли оно бурю возмущения.
–
И я.
Он улыбнулся совершенно искренне, как показалось Кате.
–
Я бы рад встречаться с вами по более приятному поводу, но ваш бывший супруг сам выбирает предлоги для наших встреч, – и бросил осторожный взгляд: не обидится ли.
Катя рассмеялась – неожиданно для него и для себя самой.
Заявление ничем не отличалось от предыдущего: Дракон сетовал на безумную жену, которая закрыла дочь в четырёх стенах и оскорбляет его, и указал даже нескольких свидетельниц. Очевидно, Лазоревую Курточку и ее подруг.
–
Я не знаю, что писать, – призналась Катя.