— Я не шучу. Я хочу домой. Правда. Поймите меня, о Великий Фараон. Пойми меня, умоляю. У меня там родные, друзья, работа, в конце концов. Я уехала в отпуск и только. И тут этот придурок, повернутый на культе Атона. И я здесь… Джедефра… Умоляю… Верни меня. Или хотя бы не мешай вернуться. Если боги того пожелают. Ты же послушен богам… Если они пожелают, не останавливай меня. — почти прошептала я. Шоколад глаз, казалось, уносит меня в какой-то фантастический водоворот, не позволяя дышать полной грудью, заставляя останавливать сердце его ритм…
— Боги того не пожелают. И не мечтай, Хетепхерес.
— Но а вдруг? Я стану хорошей жрицей Тота и тогда…
— Нет, Хетепхерес.
— Что “Нет”?!
— Нет, значит, не захотят.
— А если захотят?
— Юлия. Ты не вернешься. Пойдем. Я хотел показать тебе сфинкса. Или ты желаешь просидеть остаток жизни в своих покоях во дворце?
Я покачала головой.
— Тогда пошли. И хватит глупых вопросов. Пора взрослеть и умнеть, сестра… То, что произошло с тобой сейчас — лишь начало…
— Начало чего!? — ужас холодком пробежался по моей спине.
— Узнаешь… — лишь был его ответ.
Мы прошли еще какое-то время, пока не вышли к какой-то площади, на которой, словно рыба в рыбацкой сетке был обтянут лесами монумент.
— Моя статуя… — похвалился Фараон.
Я скептически оценила труд рабочих. Не очень-то и похоже, если честно. Губы чересчур полноваты, скулы не настолько широки….Глаза… Глаза вообще передать сложно. В них самих какая-то магия…
— Мммм… Мне кажется, губы полноваты… Не так как в жизни… — сказала я, боясь разочаровать Джедефра.
Тот лишь усмехнулся.
— Желаешь сама попробовать возвести мне монумент?
Монумент я возводить не только не желала, но и не умела, поэтому быстро прикусила язык и сообщила, что будущий памятник прекрасен, словно цветок лотоса.
***
8.3
Мы еще немного полюбовались величественным памятником, а затем к Фараону подошел незамеченный мною ранее строитель. Это был загорелый мужчина лет сорока-пяти, в такой же белой льняной повязке на бедрах, как и у большинства ремесленников здесь. Он низко поклонился сначала Джедефра, а затем и мне и попросил немного времени на то, чтобы переговорить о чем-то с правителем. Джедефра согласно кивнул и отошел со строителем немного подальше, я же осталась на собственное попечение.
Идеальный момент, чтобы сбежать! Но я все же осознавала грустную правду о том, что меня в случае чего довольно быстро найдут, а жизнь моя после этого вряд ли будет продолжительной и прекрасной….
От нечего делать я задумчиво обошла вокруг сфинкса. Идеально высеченные бока львиного тела, видно было даже каждый мускул, а на лапах каждый коготок… Вот только на одной из лап имелся скол, незамеченный мной ранее. Я сначала ужаснулась, что кто-то мог нарочно испортить такое уникальное произведение искусства, но вскоре вспомнила, что египтяне, боясь гнева богов, всегда делали людские изображения несовершенными, специально откалывая то нос, то часть уха у статуй… Быть может, здесь это сделано с этой же целью…
“Сфинкс… Правда ли то, что он является стражем?” — восторженно думала я о том, что знаю об этих мифических животных. Изначально сфинксы зародились в Древнем Египте, потом их переняли греки, зачем-то начав изображать тех в женском обличии, да еще и с крыльями на спине. Загадки сфинкс, кстати, загадывал именно греческий, а не египетский… Кажется, царю Эдипу он загадал загадку о возрасте человека…
Я еще раз медленно обошла вокруг, бросив украдкой взгляд на Джедефра. Тот что-то увлеченно обсуждал с мастером, который активно жестикулировал руками, стараясь что-то объяснить Фараону… Кажется, этот разговор надолго.
Неизвестно отчего, мне ужасно захотелось прикоснуться к гладкому прохладному камню сфинкса рукой. Ощутить какой он наощупь. Я невольно просунула руку в щель между лесами и прикоснулась к боку мифического существа. На удивление камень оказался не прохладным, а теплым, согревающим… Расслабившись, я подняла взгляд вверх на лицо, скопированное с Фараона Джедефра, и обомлела. Каменный взгляд был вполне себе живым и слегка светился изумрудами глаз. Очень хотелось заорать от ужаса и позвать на помощь, но сфинкс, видя мой страх, прикрыл глаза и слегка качнул головой.
— Наш разговор никто не услышит… — голос у Сфинкса оказался низкий, гортанный, рокочущий словно тысячи труб. Я испуганно обернулась на Джедефра, но тот ничего не замечал, продолжая оживленно беседовать с мастером. Вот глухомань! Когда надо, никогда его нет! Хотя… Позови я на помощь, разве бы он помог? Отдал бы на волю богам, как тогда с коброй…