— Что за украшение на тебе, Хетепхерес? — каким обманчиво ласковым был его голос. Каким обманчивым был его еще более потемневший, чем обычно, взгляд.
— Браслет. — только и сумела ответить я.
— Брачный браслет, мой Фараон! — это уже Кауаб. — Хетепхерес ответила мне на мои чувства, что сжигали мое сердце с самого пира. Я решил, что лучше сейчас, чем никогда! — Брат Фараона залихватски подмигнул, а затем, сделав шаг ко мне, схватил меня за руку и, рывком дернув на себя, впился в мои губы поцелуем. Волна жара прокатилась набатом по моему телу. Этот поцелуй был ни на что не похож. Меня затягивало в водоворот эмоций и какого-то волшебства… Так мог целовать только тот, кому ты не безразлична действительно… Нет, бред, это все мои пустые догадки! Кауаб просто хорошо целуется и все! Но это “Все” не желало заканчиваться, брат Фараона целовал и целовал меня, вызывая все больше вопросов у разума и отказавшегося повиноваться тела… Этот поцелуй остановила лишь задрожавшая земля и поднявшийся неожиданно ветер-ураган. Я почувствовала как ветер швырнул мне в лицо колючим песком. Это быстро привело меня в чувства.
Я с трудом смогла открыть глаза, стряхивая с себя песок. Джедефра уже и след простыл. А Кауаб стоял напротив меня и, загадочно улыбаясь, протягивал мне руку.
— Пойдем, жена моя. Как видишь, гнев Фараона оказался не так страшен…
***
12.4
***
Буря разыгралась не на шутку, сгибая изящные пальмы, обсыпая нас с Кауабом, ведущему меня по узким каменным улицам Древнего Египта. Я вцепилась ему в руку, боясь потеряться. Боясь очутиться теперь из-за своего решения в еще большей неизвестности, чем ранее. Мы шли, а люди, которые каким-то образом оказались в такую непогоду на улице, приветствовали Кауаба, махали ему руками, выкрикивали его имя, называли “Фараоном народа”. Его явно любили… И мое удивление не укрылось от глаз Кауаба.
— Именно поэтому Джедефра не место в Мемфисе. Ему вообще не место в Древнем Египте. Он слишком верен богам. А боги не всегда справедливы… — довольно резко сказал он.
— Но они же оживили его зачем-то?
— Зачем-то. Без него всем было лучше. Его никто не ждал!
Мы шли дальше, а буря все не стихала. Я устала и сбила ноги в неудобных золоченых босоножках со скарабеями, металлическая лапка одного из которых царапала кожу, и теперь на ее месте была кровавая царапина.
— Не волнуйся. Мы скоро придем. Я вижу, что тебе тяжело. — сказал Кауаб и, показав рукой на высившийся дом в конце улицы, объявил, что это его дворец.
- Я думала, что дворцы должны быть огромными и красивыми, а тут обычный дом. — хмыкнула я.
Мой муж мягко засмеялся.
— Ты только что говорила, что тебе не нужны титул и золото, а сейчас говоришь, что мой дом не так прекрасен, как нужно…
Мне стало стыдно за свои опрометчивые слова.
— Нет, мне все равно, где жить, просто ты же Визирь, брат Фараона, тебе же по статусу положено.
Мы остановились уже у самого дома, а Кауаб со скрежетом отворял передо мной резную деревянную дверь, на которой была изображена та же змея, которая обвивала мою руку в виде браслета.
— Я Фараон Народа. Ты же сама слышала. Я хочу жить так же, как и они. Я хочу, чтобы они знали, что я ничем не отличаюсь от них. Прошу! — с этими словами Кауаб вошел внутрь, а я за ним.
***
Фараон Джедефра сидел в комнате, где еще некогда обитала его сестра, эта глупенькая девочка из другого мира, Юлия. Вдыхал запах лотосов, маслом из которых служанки маслили ее парики и тело, вспоминал те немногие моменты, проведенные с ней, и глушил финиковое вино, щедро заливая им уже три выпитых глиняных кувшинчика ликера, который сейчас приторно царапал ему горло своей сладостью.
— Почему? — задавал он единственный вопрос, разглядывая знакомые до боли картины из жизни богов на стенах комнаты. Нашел взглядом на них величественного бога Амона. Именно этот бог даровал ему Юлию. Именно он вернул его, Джедефра, к жизни. Так почему же сейчас он забрал ее? Да еще и отдал ее Кауабу, злейшему врагу всего Древнего Египта. Ничтожеству, что хотел уничтожить привычный строй, не понимая, что потакая народу, может лишь устроить катастрофу, погубив Египет. Амон был как и положено по традиции изображен в профиль, в шути — головном уборе со страусиными перьями, прикрепленными к золотому диску.
— Почему? — еще раз вопросил Джедефра и внезапно схватился за грудь рукой. Ужасная щемящая тоска сдавила его сердце и легкие, лишая силы и воли. Фараон нехотя опустился на колени. В голове, начавшей раскалываться от нехватки кислорода стучало единственное имя “Юлия”!