***
Не долго думая, я согласилась. Я обещала. Кауаб подарил мне полную свободу действий, хорошо относился, почему бы тогда не отплатить ему тем же, если для него это столь важно?
Я прошла к себе в комнату, чтобы сменить пропахшее потом за день платье. Благодаря тому, что в храме мне хлебом и вином платили нечто вроде зарплаты, я смогла приобрести себе несколько закрытых платьев на мой вкус. Все они были изумительны, потому что были настолько пропитаны египетским духом, расшиты рисунками и иероглифами, что просто заставляли меня умирать от счастья! Я планировала забрать их все с собой в Абу-Роаш…
Едва я переоделась в белое платье с золотым подолом и расшитым воротником, я услышала знакомый уже до боли птичий крик.
— Опять ты… — повернулась я к птице. Та сидела на перилах балкона и даже не думала улетать. Смотрела на меня немигающим взглядом.
Я хотела отвернуться, как вдруг ушам своим не поверила! Птица заговорила!
— Не ходи! — вырвалась из ее клюва каркающая и гортанная фраза.
— Что? Ты разговариваешь?! — мне было плевать на смысл фразы. Разве соколы умеют говорить? Или передо мной все же еще одно божество? Ведь ясно же, что сокол не простая птичка!
— Не ходи! — еще раз прокаркала птица. Взмахнула крыльями, обдав мое лицо сухим ветром и, взлетев в небо, скрылась из вида.
15.2
Конечно же я пошла! А куда бы я делась с подводной лодки? Кауаб уверенно вел меня за собой, петляя по улицам и рассказывая о том, что моей основной задачей будут такие действия как молчание и полная ему, Кауабу покорность.
Я пожала плечами. Вот пофиг, если честно. Мне бы быстрей отсюда выбраться…
Мы пришли в какой-то дом, где нас встретили какие-то люди с повязанными красными лентами на руках. Нам с Кауабом выдали такие же. Место собрания находилось в подвале, куда вела довольно шаткая деревянная лестница, с которой я постоянно пыталась свалиться, а Кауаб меня придерживал. Едва мы спустились вниз, зажглись тысячи масляных ламп, забегали по стенам мятежные тени. Я же, словно завороженная смотрела на собравшуюся здесь толпу. Были тут и простые люди, и вельможи, и воины, и ремесленники. Все они, словно на бога, смотрели на Кауаба, внимая каждому его слову.
— Моя прекрасная жена, Хетепхерес! — представил меня Кауаб толпе, которая восторженно закричала мое имя, захлопала мне. — Она сестра нашего Фараона Джедефра! Но она отказалась от власти узурпатора! Она отдала свое сердце мне! Фараону народа!
Толпа вновь захлопала и засвистела. Я же даже смутилась от такого внимания. Кауаб явно был хороший оратор. Он словно горел, когда что-то говорил, активно жестикулируя руками.
— В знак уважения к простому народу она отказалась от париков, присущих моде знати, и согласилась носить свои собственные волосы!
Толпа продолжала гудеть.
— Не это ли великий знак того, что власть Джедефра на гране краха? Мы, простые люди, понимаем как важно нам убрать восставшую мумию с трона. Боги, которые якобы потакают ему, теперь не на его стороне! Они на стороне простого народа, нас!
— Фараон народа! Кауаб, Фараон народа! — загудела толпа.
Я же не могла отделаться от ощущения, что все это я уже видела. Я уже знаю, что может за этим произойти… Кауаб что, замышляет революцию? Хочет свергнуть Джедефра?
— Пускай Джедафра, ненужный нам Фараон возвращается обратно в обитель мертвых! Пусть Осирис заново судит его! Пусть все его внутренности вернутся обратно в канопы!
Слишком страшные угрозы. Слишком фанатичный взгляд у толпы, которая смотрела в рот моему мужу. Неправильно все это. Не должно быть так.
***
Фараон Джедефра размашистым шагом шел по коридорам своего дворца. Сегодня он намерен принять решение. Он намерен перевернуть все с ног на голову. Так велел сделать ему жрец, к которому зачастила его Хетепхерес. Он довольно хвалил ее, говоря, что Тот доволен ее успехами и рвением к знаниям. Вот только жрец что-то умалчивал. Что-то, что невольно волновало его, Джедефра. И это касалась Юлии.
— Мой Фараон… — тонкая, словно кукольная, рука Хентетенки опустилась ему на плечо. — В храме богини Таурт мне сказали, что будет мальчик! — его сестра другой рукой держалась за еще плоский, неокруглившийся животик. Было сложно представить ее, носившей дитя. Она всегда была тонкой и гибкой, словно кошечка… О своем положении она сообщила пару дней назад, когда почувствовала слабость и тошноту. Джедефра велел позвать врача…
Фараон Джедефра усмехнулся тогда. Вот как все повернулось. Значит, боги считают, что нужно поступить так. И если такова их воля…