Я все же сумела выдавить из себя приветствие и сделать легкий поклон. Опустившись на свое место рядом с Кауабом и напротив Фараона, что продолжал сверлить меня взглядом, я невозмутимо положила себе на глиняную тарелку кусочек крылышка куропатки. Ничего! Пусть сверлит! Скоро время Перет! Осталось лишь несколько дней. Тогда мы никогда не встретимся, Джедефра!
— Вы слышали, боги благословили нас с Хентетенкой будущим дитя… — Джедефра пригубил из высокого кубка вино. — Когда же и вы сможете порадовать нас пополнением в семье? А, Кауаб? Неужто твоя жена не хороша?
Мой муж, казалось, смутился, немного опустил взгляд и даже, заметно нервничая, невольно сжал под столом кулак.
— Она очаровательна… Я наслаждаюсь ее устами, телом и голосом каждую ночь…Но боги пока не даровали нам чадо, хотя, я думаю, что это всего лишь вопрос времени.
Я увлеченно ковыряла крылышко, стараясь не встревать в разговор. Несколько дней! Всего каких-то три-четыре дня, за которые я найду караван в Абу-Роаш, и вот тогда…
— Хетепхерес! — голос Фараона Джедефра заставил меня все же посмотреть на него, чтобы вновь встретиться с его взглядом и легкой усмешкой, словно он знал что-то такое, что позволяло ему слегка потешаться надо мной. — Мне донесли, что ты занимаешься в доме мужа не тем, что велит тебе твой статус как Сестры Фараона и жены Визиря и его брата. Скажи, Кауаб не заботится о том, кто будет прислуживать вам, готовя еду и убирая твои волосы? — Взгляд Джедефра остановился на моих волосах. На лице вновь появилась усмешка. — Хотя, я вижу, что ты решила разделить мнение мужа о том, чтобы быть ближе к несчастным крестьянам и ремесленникам. Я дарил тебе прекрасные подарки, в отличие от твоего мужа!
Я хотела что-то ответить, но Джедефра не дал мне вставить и слова, словно в каком-то запале продолжая свой монолог.
— Кауаб? А ты что молчишь? Не хочешь объяснить, почему моя сестра пришла на праздник в подобной одежде?! Египет что настолько плох своей модой? Или у нее нет средств на то, чтобы приобрести подобающее платье и нанять стоящих слуг?!
— Великий Фараон, это лишь наше личное дело… — довольно сухо ответил Кауаб, не страшась смотреть на правителя. Теперь Джедефра был в гневе. Не осталось и следа от его легких усмешек. Был лишь он — разгневанный повелитель Египта. Казалось, что не только его взгляд метал молнии, но и урей — символ царской власти, сейчас оживет и коброй бросится на меня или на моего мужа.
— Это МОЕ дело. Все, что касается Хетепхерес — это МОЕ дело. И дело Египта! Она сестра Фараона и должна вести себя соответственно!
Я заметила, что музыканты уже не так рьяно играли на своих инструментах. Да и гости притихли, глядя на нас и о чем-то перешептываясь. Хентетенка сидела бледная как мел и изо всех сил делала вид, что ничего не замечает. Как и я, впрочем. Но у меня это хуже получалось.
— Хетепхерес — моя жена! — Кауаб слегка приподнялся в своем кресле, словно готовился броситься в атаку.
— Это ненадолго. — ответил Джедефра. Это стало последней каплей.
Кауаб, нисколько не выражая больше поддельного почтения, довольно грубо схватил меня за руку и, вытащив из кресла, потащил к выходу.
- Пусти, больно! — зашипела я, краснея изо всех сил и стараясь вырвать едва не заломленную руку. Но Кауаб словно сошел с ума. Он бежал! Бежал опрометью из дворца Фараона!
— Еще скажи, что поддерживаешь его безумные идеи! — прорычал он и продолжил тащить меня за собой. Он то шел, то срывался на бег по пыльным улицами города. Он постоянно оборачивался, словно за нами гнался как минимум отряд вооруженных до зубов солдат, а как максимум — даже представить страшно. Он бежал, тягая меня на себе, не желая слышать никаких просьб о том, чтобы одуматься или хотя бы остановиться.
Выдохнуть он смог лишь тогда, когда очутился у уже знакомого мне дома, где проходило давешнее собрание революционеров-метяжников под его началом. Вышедший из этого дома человек в белом схенти и красной повязкой на руке удивленно на него посмотрел, а затем поклонился и спросил, чего желает Фараон Народа.
— Сейчас! Срочно! Созывай всех! — как выплюнул Кауаб и, наконец, отпустил мою руку.
***
16.2
***
Псииииих! Чокнутый ненормальный! А ведь говорили нам на ОБЖ в школе, что шизофреники часто косят под нормальных людей так, что не догадаешься ни в жизнь! А тут на тебе! — так размышляла я, с ужасом поглядывая то на начавшую наливаться багровыми подтеками руку, то на Кауаба, с горящими от безумия глазами глядящего на прибывающих в залу собраний людей. Все они перешептывались, смотря на Кауаба и меня, пытаясь понять, зачем их, отвлекая от всяких дел и забот, собрали сейчас здесь.