Еще подходя к указанному жрецом Кхер Хебом месту сбора каравана, я слышала, как город гудел вышедшим на улицу народом и внутренне содрогалась от того, что все это сотворил мой якобы муж, Кауаб. Как там на это все отреагирует Фараон?
Но эти мысли довольно быстро покинули меня. Караванщик Акиф принял плату за проезд до Абу-Роаш украшениями с лазуритом, которые у меня сохранились еще со времен проживания во дворце Джедефра.
— Скорей, скорей! — замахал он руками и усаживая меня впереди себя на осла. Дал команду еще пятерым своим людям, двое которые были вооружены луками и стрелами, отправляться в путь.
Те, не долго думая, оседлали свой транспорт, навьюченный так же мешками с провизией и водой и, от греха подальше, решив больше не задерживаться в восставшем городе, двинулись в путь.
И хотя мы выехали в полной темноте, страха у меня отчего-то не было. Караванщик Акиф сказал, что ему не впервой путешествовать ночью, и что защитники у нас — хоть куда. Я спросила, почему в качестве транспорта используется осел и получила довольно подробное описание данного животного и отношения к нему в Древнем Египте. Итак, я узнала, что осел — это воплощение К жизненной мощи, символ восстающего солнца. Так же осел олицетворял и не добрую сторону жизни, выступая символом бога Сета, который противопоставлялся Осирису. Не даром его изображали всегда либо с головой осла, либо шакала. Однако, и это еще не все. Осел иногда выступал противником божественной власти. Именно поэтому по легенде семьдесят семь ослов пытались запретить солнцу его восход. Иероглифически осел рисовался с ножом на загривке, якобы так нейтрализуя его негативную силу. Такой знак даже в магических практиках рисовали для отвращения несчастий от человека.
Верблюды были еще не в почете у египтян, поэтому для транспорта они выбрали осла, который нес тяготы этой жизни лишь за то, что приглянулся богу Сету.
Мы ехали, довольно весело общаясь, обсуждая все, что приходило на ум. Например, я узнала, что, оказывается, антибиотики придумал вовсе не Флеминг. Египтяне довольно успешно использовали зеленую плесень с продуктов для лечения инфекционных заболеваний. Или, например, то, что египтяне вовсе не праздновали свой день рождения. Зато вот Новый Год отмечали с большим размахом. Правда он у них приходился, в пересчете на наш календарь, где-то девятнадцатого июля. И он олицетворял так же начало разлива кормильца-Нила. Этот праздник начинался где-то за два дня до Нового Года. Верховный жрец вместе с четырьмя пророками и жрецом-музыкантом входил в специальный зал — “Зал пламени”, где поднимал камень, закрывающий вход в крипту. В крипте находилась статуя богини Хатор, которую очищали в специальных помещениях, а затем переносили в “Чистую молельню”, находившуюся на улице. Там начинался ритуал “Восьми корон”, которые возлагали представители восьми богов. В остальные дни праздника устраивались шествия, а статуя богини устанавливалась на в специальной беседке, занавески которой открывались с первыми лучами солнца, чтобы Хатор могла воссоединиться с ними.
Еще одним значимым праздником был праздник “Царского Юбилея”. Его отмечали фараоны, достигшие тридцати лет правления. Проводились специальные ритуалы дабы обновить его тело. Даже производился небольшой обряд похорон, где хоронили статую с изображением правителя, а его самого приветствовали как заново рожденного…
Еще был праздник Долины, когда мир живых соединялся воедино с миром мертвых… Все это мне рассказывал Акиф, я же слушала и делилась тем, какие праздники есть у нас в мире. Рассказала даже про салат Оливье и традиционный холодец.
Однако, разговоры длились ровно до того момента, пока мы не выехали к Нилу и не забрезжил рассвет. И то, что мы увидели, произвело на нас всех — участников каравана, сильное впечатление. Воды Нила были красны словно кровь. И если бы я не знала кучу научных объяснений этого явления в Египте, я бы поклялась, что это кровь и есть, ибо от реки шел характерный металлический запах.
17.2
Сумерки уже опускались на город, который горел вопреки всему светом тысячи факелов, что принес взбудораженный египетский люд. Толпа гудела, словно разворошенный улей, из всех улиц, словно из щелей, выходили все новые и новые люди. Все они стекались к дворцу Фараона Джедефра. Все они хотели одного, чтобы он ушел, отрекся, отдавая свой трон своему брату — Кауабу, Фараону народа, который тоже, кстати, был здесь. Он шел в сопровождении двух жрецов, один из которых обладал маской осла — знак того, что тот покланяется богу Сету. Другой же не имел маски вовсе, только нес на руках огромного живого змея, олицетворения Апопа, извечного врага бога Ра.