Но как бы я не иронизировала по поводу всех этих фраз, холодок страха и чего-то еще такого древнего и неизбежного, прочно засел у меня между лопаток. А что, если все это действительно правда. Что, если боги эти и взаправду есть (несмотря на то, что мне оные неоднократно являлись, они были приписаны моим сознаниям к нечто среднему между глюками и чудом). Но почему тогда в нашей жизни их нет? Куда они делись в современности? Отказались от нас?
— Пойдемте, Великий Фараон и сестра его Хетепхерес! Посмотрим на улице, явилили ли боги свое чудо. Быть может Нил уже вернул свои воды в прежнее состояние? — сказал жрец и повел нас к выходу.
Однако, нас ждало разочарование. Нил как был кровавым, так и остался. Мало того, по городу отчетливо стал разноситься запах гниющей плоти…
— Боги не хотят прощать народ… — жрец Кхер Хеб взволнованно обернулся к Фараону.
Тот лишь вздохнул.
— Значит, надо ждать…
***
19.1
Когда я вернулась в комнату, что была мне отведена, я испытала даже в некотором роде ностальгию. Расписанные соколами стены, большая мягкая кровать и, о небеса, никакой готовки!
— О Великая сестра Фараона, Хетепхерес! Я так рада, что Вы вернулись! — Фили робко застыла в дверях, не решаясь подойти без моего разрешения.
Не знаю, что на меня нашло, но я так ей обрадовалась, что даже, в порыве чувств, обняла ее.
— Ну как вы тут без меня? Хорошо? — спросила я вроде бы дежурную фразу, глядя как служанка наполняет душистыми маслами и пеной ванну. Сто лет не мылась нормально! У Кауаба тоже, конечно, имелось нечто похожее на ванну, но сравнить с этим прекрасным произведением искусства во дворце Фараона было нельзя. Я невольно задумалась о том, что и там, в моем мире у меня никогда не было подобной роскоши. Маленькая квартирка, купленная в ипотеку на маленькую зарплату. Все как у всех… А здесь — дворец, слуги… Нет! Нельзя так думать! К хорошему всегда быстро привыкаешь. А мне главное попасть домой!
— Без Вас было очень плохо, благословенная богами Хетепхерес! Ваш брат Фараон Джедефра очень тосковал. В первый день вашего отсутствия он устроил здесь, в этой комнате, погром. И очень много выпил финикового ликера и вина.
— Ну, а Хентетенка разве его не утешила? — спросила я, глазами маньяка глядя как наполняется душистая ванна.
Фили покачала головой.
— Она очень нехорошо поступила, выдав ложную беременность за истину. Она прогневала тем самым богов. И наш Фараон хотел наказать ее строже, чем высылка в провинцию, но передумал. Все же, она его сестра…
Я хмыкнула. Отношения супер. Инцест никого не смущал вообще.
Когда Фили ушла и сказала, что вернется через полчаса с вкусным обедом, я с наслаждением погрузилась в воду. Подула на пузырьки пены так, что они легко подлетели в воздух, нанесла на ладони ароматное лотосовое масло.
— Мммм… Кайф. — прошептала я, разве что не мурлыча от счастья.
— Конечно. Бог Тот не зря даровал нам знания, чтобы мы наслаждались чистотой нашего тела, Хетепхерес. — сказал кто-то, а я едва не утонула от страха. Кто-то вошел сюда, пока я лежала в воде?
Я обернулась и едва не завизжала. На бортике бассейна, аккуратно отложив в сторону мои вещи, расположился Фараон. Он с улыбкой смотре на меня, подперев подбородок рукой. От его взгляда я смутилась настолько, что готова была провалиться сквозь землю. Потом до меня дошло, что я вообще-то голая и скрывает мое Ню лишь пена ароматных масел.
— Вы. Вы… Зачем Вы пришли!? — задохнулась я от возмущения. А Джедефра, казалось, было глубоко фиолелетово на то, что я возмущена его поступком.
— Соскучился. — просто ответил он.
Я постаралась сползти как можно глубже на дно ванны, чтобы на поверхности торчала одна лишь макушка.
— Я стесняюсь. У меня в мире не принято так врываться к женщинам, когда они моются!
— Но я твой брат. Разве мне не позволено чуточку больше, чем другим? — его бархатный голос, мелодичный и раскатистый, словно голос кота, заставил меня смутиться еще больше.
— Нет. Выйдете, пожалуйста. Мне неудобно. — Фараон заулыбался еще шире.
— А что, если не выйду? Останусь здесь. Кстати, египтянки не стесняются своего тела. Пора привыкать.
Я фыркнула и дунула на мумию пеной. Та смешно осела у него на носу, а он, ничуть не разозлившись, стер ее широкой ладонью.
— А я не египтянка! И я стесняюсь! В моем мире принято так, что тело женщины может видеть лишь один мужчина — тот, который ей дорог. Ее муж. И никто другой. Вы пока мне никто, так что, прошу Вас, уйдите! — я, казалось, сейчас взорвусь как вулкан. Вся эта дурацкая ситуация начала меня раздражать, а вот Джедефра она явно забавляла.