Сердце пропустило удар. Нет, такой подставы я не ожидала. Сфинксы! С моим лицом! Это же надо! Нет?! Реально!? Сфинксы имени меня!? Имени Юлии Мартыновой? Ха! Обалдеть! Да я потом, когда вернусь домой, обязательно поищу фотки сфинксов в архивах, и найду своих! Эта потрясающая идея совершенно выбила меня из колеи. Я настолько пребывала в щенячем восторге, что не заметила, что Джедефра уже и не сидит рядом, а ведет меня куда-то, словно маленькую девочку, за руку, посмеиваясь и хитро поглядывая на меня, думая о чем-то своем. На мгновение его взгляд кольнул холодом и болью, но тут же сменился насмешливым прежним. Но холод этот передался и мне. Джедефра что, догадался? Он понял, зачем я хочу задобрить богов? Но нет, я вновь посмотрела на него и ответом мне была мягкая улыбка и бархатный, словно кошачий, взгляд шоколадно-кофейных глаз.
22.1
Уже стемнело, когда мы вышли через маленькие деревянные воротца в виде квадратной полуарки в небольшой финиковый садик у дома какого-то знатного вельможи. Этот дом был добротный, из кирпича и покрыт тростником. Сама прогулка практически не отложилась у меня в голове, лишь помню, что Джедефра все время меня куда-то вел, а я пребывала в своих собственных мыслях, поддавшись расслаблению и умиротворению. Быть может, я устала? Или же выдохлась в своем стремлении убежать? Не знаю. Фараон остановился, порыв сухого горячего ветра дунул мне в лицо, приводя в чувства.
Я огляделась и, не узнавая мест, вопросительно уставилась на Джедефра.
Тот мягко улыбнулся.
— Я хочу отдать распоряжения о сфинксах немедля. — сказал он, постучав в массивную деревянную дверь с крокодилами-хранителями в ее углах.
Та распахнулась, явив на пороге вовсе не зажиточного вельможу, а обычного крестьянина, немного растрепанного и, видимо, уже собиравшегося спать. Его статус выдавали грубые и сильные руки и лицо, сморщенное, словно печеное яблоко, от ветра и палящего солнца.
— Великий Фараон! Его Великая сестра! — человек в ужасе рухнул на пол на колени.
Для разговора мы присели все в том же саду, на небольшую гранитную скамеечку, не став заходить внутрь дома. Этот вельможа-ремесленник был на самом деле, в переводе на наш язык, главным архитектором и плотником по совместительству. Рядом с Фараоном он явно терялся, но держался гораздо увереннее, и более высоко, нежели многие, которых я видела раньше в подобной ситуации.
— Хемиун, не могу не отметить твое мастерство! Пирамида отца моего Хуфу прекрасна… Тело его покоится там в великой благодати, и все благодаря тебе. — сказал Джедефа, начиная разговор.
— Я рад был служить Вашему отцу, теперь служу с той же радостью Вам, Великий Фараон Джедефра! Чем я могу помочь сейчас? — архитектор явно был доволен похвалой.
— Изготовь трех одинаковых сфинксов, прекрасных, словно богиня Нут! Желаю, чтобы лицо этих сфинксов было лицом сестры моей, Хетепхерес, чтобы дух ее мог после смерти войти в статуи. — сказал Джедфра, я же заметила, что зодчий при этих словах погрустнел. Что его расстроило? Не сможет сделать статуи из камня?
Джедефра тоже заметил перемену настроения Хемиуна и это ему не понравилось. Я заметила как Фараон поджал тонкие губы, а взгляд его потемнел.
— Ты недоволен волей твоего Фараона, признанного самими богами?! — сильный порыв ветра дунул и бросил пыль в лицо архитектора, тот же поспешно бухнулся на колени.
— Вовсе нет, Великий Фараон!
— Тогда в чем причина перемены в твоем лице!?
— Я заметил, что духам нравится вселяться в вещи, которые я делаю! Сфинксы обладают гораздо большей мощью, чем другие статуи. В них вселяются не души, а боги. Боги мудрости и всезнания оказываются в них. И это грозные стражи. Неисполнение их воли может жестоко караться. Нужны ли Вам целых три таких стража в Египте?! — запричитал Хемиун, я же поежилась, вспомнив как ожил еще недостроенный сфинкс Джедефра. Неужели и мои так смогут?
— Это мой подарок богам. И подарок моей сестры. Поэтому я хочу, чтобы статуи были готовы как можно раньше. Один будет стоять у Храма богини Сехмет, другой у храма Птаха. Третий же я велю сделать у храма сына этих богов, бога Нефертума. — голос Джедефра был спокойным и властным. С обладателем такого голоса вряд ли можно было вступать в спор. Это понял и зодчий, согласно поклонившись. Когда мы покинули его, то настала совсем кромешная тьма.