— О, Исида, Великая Матерь Бога, госпожа Филе,
Божественная жена, Супруга чтящая,
Мать Бога, Великая Супруга царская,
Украшение сокровенное, Госпожа красот дворца,
Владычица желанная полей зеленых,
Кормилица, красотой дворец наполняющая,
Аромат дворца, радости владычица,
Та, что в храме незримая шествует,
Слезами дождя поля зеленящая. — затягивал песнопения старик.
- Госпожа, сладостная любовью небесной,
В Египте Нижнем и Верхнем царственная,
Богам великим приказ отдающая,
Та, чьими словами жива Вселенная,
Царица, словами хвалы преисполненная,
Госпожа красоты, пред ликом чьим мирра воскурена
От слезы ее вновь Нил разливается,
Что дает жизнь человеку и зелени. — подпевал Фараон Джедефра.
Я же просто млела, узнавая уже читанные мною переводы церемониальных гимнов Исиде, прочитанные в огромном количестве во времена работы в архиве.
— Она, богов алтари наполняющая,
Та, что тексты хранит сокровенные,
Госпожа небес, земли, мира загробного,
Сотворившая их, задумав в сердце, в руках воплотив… — подпела я, вспоминая несколько строчек под удивленным взглядом Фараона.
— Откуда ты знаешь эти слова, звучащие так прекрасно, словно струны божественных инструментов? — поинтересовался Джедефра, а я неопределенно пожала плечами.
— Когда-то мне довелось работать в архиве. Я историк. И люблю… Любила Египет. Сохранилось немного информации, но этот гимн я знаю. Это гимн богине Исиде из храма на острове Филе. Первый век до новой эры, кажется… — поделилась я знаниями, из которых Джедефра ничего не понял, кроме того, что текст мне определенно знаком.
Именно поэтому ему ничего не оставалось, как затянуть последнюю часть, которую мы хором со стариком подпели.
— Божественная Душа в городе каждом,
Хранящая Хора, сына своего, Осириса, своего брата.
Хвалы тебе, Матерь Бога, небес владычица,
Та, что в мир нисходит, неся спасение,
Та чьим именем вовек живы святилища,
Та, что сердцу дает надежды сокровище…
Едва мы кончили петь, как между Джедефра и стариком затянулся спор о том, на каких частях песнопений нужно делать ударения. Фараон настолько считал себя правым, что даже не выдержал и один раз крикнул, что он вообще-то царь, а раз так, то лучше знает. На это я не сдержала язвительного смешка.
— Что!? Хетепхерес, я не узнаю тебя! Ты что, считаешь, что я не прав?! — возмутился Джедефра.
— Конечно! — фыркнула я. — Как ты считаешь себя царем, так я считаю, что ты форменный свинтус, раз затащил меня сюда, в Древний Египет! К тому же, ты свинтус в квадрате за то, что из-за тебя я отправилась в мир загробный! Умерла! Скажи кому, что я ищу Поля Иалы, или Палы… В общем, поля ищу тростниковые с помершим второй раз Фараоном! Да это ж жесть!
— Хетепхерес! — в голосе Фараона послышались грозовые нотки. — Я не знаю, что такое жесть, но я знаю, что кричать на себя не позволяю никому, даже своей жене!
— Чеееего!? Когда это я тебе женой стала?!
— Когда очнулась рядом со мной в гробнице. Я уже тогда знал, что ты для меня.
— Ничего не знал! Хватит присваивать себе то, чего тебе не принадлежит! — завозмущалась вновь я.
Джедефра бы, наверное, что-нибудь ответил, если бы старик гаденько не засмеялся.
— Очаррровательно. — проскрипел он. — То, что нужно! Такой парочки как Вы боги еще не встречали. Не убейте друг друга вновь, когда восстанете из мертвых. Думаю, что такой шанс не многим дается. Хотя… Если кто-то из вас вновь сюда попадет, уж я то постараюсь, чтобы вы проиграли в Семет! — потер он ладошки, я же поспешила захлопнуть рот. Мало ли… На всякий случай. Уж очень перспектива услужения старику в триста лет не радовала…
26.2
Некоторое время мы шли молча. Пустыня была так же пуста, так же безветренная и не освещена. Лишь слабое свечение, исходившее от масляного светильника старика немного освещало нам путь. Я замучилась спрашивать “Долго ли еще до места Полей Палу”. Фараон отмахивался от меня словно от назойливой мухи. Обиделся, наверное, на слова нашего провожатого. Однако, теперь я заметила некоторые произошедшие изменения. Во-первых, становилось ощутимо теплее. Даже жарче. Я смахивала со своего призрачного тела капельки пота, а движения с каждым разом становились все труднее. Во-вторых, песок под нашими ногами стал плавиться, настолько раскаленным был. Он пузырился, но я с удивлением заметила, что все еще в состоянии по нему идти.
— В Дуате все чувства притупляются… — пояснил скрипучим голосом провожатый. — Мы скоро выйдем к Огненному озеру.