Если заказы еще принимаются, привези мне, батенька, цветочек аленькой, да двадцать пять тонн тротила – хочу поднять на воздух весь ваш гребаный серпентарий.
А затем подняла голову и посмотрела на дверь – она была распахнута настежь.
Позер малолетний…
Я спустилась по лестнице на цыпочках. Конечно, мы оба понимаем, что все мои меры, не побоюсь этого слова, предосторожности (как бы помягче выразиться?), к моей безопасности никакого отношения не имеют. Просто инстинкты, просто пульсация паники. Вся эта квартира – словно нейтральные воды – ничья территория, безымянное государство, где никакие законы, кроме волчьих, не работают. Но ничего не сделаешь с заложенными внутрь, программами – если на тебя бросается бешеная собака, ты бежишь сломя голову, а не пытаешься вступить с ней в переговоры и выяснить истинную подоплеку её поведения, психологические предпосылки её бешенства и дальнейшие действия относительно твоей задницы, на которую она поглядывает остекленевшими глазами.
В доме тихо и темно, и только из огромных окон льется зарево «Сказки». Где-то там, внизу, отчаянно резвятся несколько тысяч (а может и десятков тысяч) людей, имеющих толстый кошелек и нездоровые пристрастия. Где-то там, внизу, пьют, курят, употребляют наркотики, трахаются… убивают.
Так… все! Об этом больше ни слова.
Я обошла полукруглый диван, гадая, в какой из четырех, оставшихся свободными, комнат спит товарищ Социопат, добралась до столика и положила записку на него. Затем обернулась и чуть не взвизгнула.
На диване спал Максим. Первые несколько секунд, пока я пятилась и пыталась понять, спит он или нет, мои мысли бились в конвульсиях, словно приговоренный – на электрическом стуле. Но прошло несколько мгновений, и, глядя на то, как ровное, спокойное дыхание поднимает и опускает его грудь, я остановилась – паника сходила на нет. Настал момент, когда страх отступил, и на его место пришла… похоть. Я смотрела на молоденького доберманчика, раскинувшегося на диване, и думала, что, пожалуй, это самое прекрасное, что я видела за последние несколько лет. Наверное, убогое, избитое сравнение, но он был похож на дорогую спортивную машину – элегантность и плавная геометрия линий, плавно перетекающих одна в другую, чарующее равновесие выпуклостей и впадин, где каждый мускул, каждая ложбинка – на своем месте, и этот вальс теней, повторяющий рельеф его тела… Господи, как же это прекрасно. Размеренное движение грудной клетки завораживало меня. Мне безумно захотелось подойти к нему, прикоснуться, прильнуть губами к любой части тела и почувствовать запах его кожи. Во всем мире никто не пахнет так сладко, так пряно, как Максим. Он лежал в одних трусах, и тонкая простыня, которой он был укрыт, сползла на пол, открывая моему взору самое желанное тело на свете. Почему же самый красивый мужчина на земле – маньяк и убийца? Ну почему он не может быть барменом, гонщиком Формулы-1 или слесарем? Да хоть бы трансвеститом в местном гей-клубе. Я бы отнеслась к этому с пониманием…
Я развернулась и быстро зашагала на кухню. Если нет возможности спать, с кем хочется, эту трагедию не грех и заесть. На кухне все оказалось проще и предсказуемее – на столе стояла тарелка, накрытая огромным колпаком из нержавеющей стали. Там покоились королевские креветки. О, да! Очень много креветок и соус к ним. Первые тридцать секунд я думала, как воспользоваться микроволновкой в бесшумном режиме, но, так ничего и не придумав, решила – они и холодные безумно вкусные. И не прогадала. В три часа ночи креветки с соусом на голодный желудок, который последний раз видел еду примерно двадцать четыре часа назад – это почти как оргазм. Ну, может чуть дольше.
Наевшись до зайчиков в глазах, я поднялась наверх и уснула сном младенца.
Утром меня разбудил звук закрывающейся двери и легкое послевкусие его туалетной воды в комнате. Я открыла глаза и посмотрела на часы – шесть пятьдесят две. Пугающая пунктуальность. На прикроватной тумбочке лежала записка. Я закрыла глаза – потом прочитаю. Но спустя пять минут поняла, что любопытство не даст мне заснуть. Я протянула руку и подцепила пальцами легкий листок бумаги. Развернула его и увидела аккуратный почерк:
ТРУСИХА!!!
Я рассмеялась. Он не спал, пока я разглядывала его. Не спал и ждал.
Я продолжила читать.
Я и читаю – «Коллекционер» Фаулза, «1984» Оруэлла, Кинга (практически всего, особенно вдохновляют сцены насилия), но поистине гениальным считаю лишь «Заводной апельсин[1]».
1
Роман Э. Бёрджеса, написанный в 1962 г., который произвел на автора данной книги неизгладимое отрицательное впечатление, но странным образом лег в основу первой книги, а также стал вдохновением и отправной точкой в определении общего облика главного героя.